Эта книга повествует о неисследованных лесных массивах реки Амазонки, и необычность этих краев наложила отпечаток на мой рассказ. В районе Шингу индейцы говорят более чем на двенадцати языках — в основном разновидностях португальского, который они усвоили в искаженном виде[1]. Язык этот не всегда легко понять: слова и фразы передают особые, местные понятия и значения. Родной город или деревню везде называют «Куяба», потому что первые цивилизованные люди пришли сюда из Куябы, столицы Мату-Гросу; бразильцев и всех чужеземцев индейцы называют «караиба». Это слово означает «захватчик» — так индейцы именуют карибскую группу племен; португальское прилагательное «твердый» в некоторых значениях почти совпадает с прилагательным «хороший», так как сила и выносливость очень важны для жизни лесных племен; индейцы всегда сопровождают свою речь вольной и веселой пантомимой, это облегчает понимание. Например, время дня обозначается лишь при помощи жеста, который указывает местонахождение солнца, а степени сравнения передает интонация. «Хороший», «хорооо-ший» и «хороооооооший» на их языке вовсе не одно и то же. Таким образом, первобытные индейцы, речь которых состоит, естественно, из коротких фраз и лишена семантических тонкостей, создали своеобразный ломаный португальский язык, который в известной степени является прямым переложением восприятий и представлений их собственного языка.
Некоторых воинов из племен камайюра понять довольно легко, хотя слова их языка представляют собой лишь европеизированные формы, облекающие индейские значения, и перевод их требует известного навыка.
Чтобы понять всего одну лишь мысль, высказанную индейцем племени тхукахаме — это первобытное племя лишь недавно вступило в контакт с внешним миром, — требуется не менее пяти минут. «Перо передай, когда болен. Другой. Там. Женщина делает ребенка. Убей индюка. Женщине больно, больно. Убей еще индюка. Мужчина. Индюк сильный. Ребенок умер». Таково одно из самых непонятных объяснений туземного обычая, которое я слышал от индейцев этого племени.
Разумеется, об этом первобытном языке можно было бы написать целую книгу. Я должен был подать разговор в удобочитаемом виде, но сколько-нибудь значительная редактура уничтожила бы последнюю возможность передавать настроения и характерные оттенки, присущие мышлению индейцев. А поскольку именно эти оттенки являются ключом ко всему, мне приходилось выбирать между удобочитаемым диалогом и такой подачей разговора, которая требует комментария. Так я пошел на компромисс. Неясные и бессмысленные отрывки я опускал, а остаток диалога оставлял в его подлинном необработанном виде. Получилось нечто ужасное, но соответствующее языку индейцев и дающее читателю возможность поразмыслить и сделать свои выводы.
Другую трудность представляет собой сверхъестественный непостижимый характер всего, что происходит в жизни индейцев. Многие события я объясняю на основании чистейших догадок и описываю исходя из своей личной точки зрения. Несмотря на то что это точка зрения неопытного, непрофессионального исследователя, она выражена с достаточной прямотой и в этом смысле может служить надежной основой.
В своем путешествии я всецело полагался на необычайную доброту бразильцев и индейцев, о которых я упоминаю, и хотя немногие из них умеют читать, им будет тем приятнее узнать, что благодарность им выражена в книге. Я также искренне признателен службе по охране индейцев, президенту и сотрудникам Центрального бразильского фонда, военно-воздушным силам Бразилии, господину Кальядо из «Коррейо-да-Манья», господину Жозе-де-Мейра-Пена из министерства иностранных дел Бразилии, британскому послу в Рио-де-Жанейро и мистеру Десмонду Коулу. Большинство вышеперечисленных лиц — бразильцы, и они могут быть несколько задеты тем, что в этой книге их соотечественники и правительство не везде представлены в выгодном свете. Но, поскольку здесь говорится о выдающемся достижении Бразилии, было бы нечестным скрывать истину и тем самым преуменьшать трудности, которые приходилось преодолевать. Все рассказано так, как было; критические замечания приводятся в том виде, в каком их слышал автор. Все они принадлежат самим бразильцам и продиктованы лучшими побуждениями.
За ценную помощь, оказанную при подготовке рукописи этой книги, мне хотелось бы выразить свою признательность мистерам Джону Элсому и Патрику Аллену, мисс Элиноре Мерфи и участникам оксфордско-кембриджской экспедиции в Южную Америку. Большая часть фотографий — и все лучшие — сделана фотографом экспедиции Джоном Муром во время его двухнедельного визита в Капитан-Васконселос.
Большинство путешествий, в частности и то, о котором рассказывается в этой книге, не ставит перед собой какую-то определенную цель. Правда, леса Амазонки издавна привлекали своими несуществующими богатствами всевозможные экспедиции. Четыреста лет назад конкистадоры начали искать золотые города Эльдорадо, которые были чистейшим вымыслом, однако и поныне люди странствуют по этим неисследованным местам в надежде обнаружить алмазные россыпи и затерянную цивилизацию Атлантиды. Со времен сэра Уолтера Рэли, сотворившего миф о «Гвианской империи», и до экспедиции полковника Перси Гаррисона Фосетта, который упоминал о «белокожих, рыжеволосых людях», Амазония была сказочной страной, безудержно манившей к себе людей. У людей, ступающих на эту землю, рождаются странные мысли и представления, а рассказы побывавших в Амазонии путешественников всегда кажутся невероятными — настолько они дивно красочны. Всех привлекают сами девственные леса — таинственная и непознанная земля. Поэтому большинство рассказов о путешествиях в Амазонию начинается не с цели путешествия, а с его маршрута и времени выступления.
