"Вам не изведать радость птиц, несущихся в полете,
Ведь вы в тюрьме своих пяти убогих чувств живете".
У. Блейк.
— Джейн, ты не слушаешь меня. Я умираю, но это не значит, что я безумна. Никогда еще мои мысли не были так ясны и последовательны. И я не могу уйти, не предупредив тебя…. Девочка, прекрати выть, и посмотри на меня.
Желтое изможденное и покрытое глубокими морщинами лицо умирающей неожиданно просветлело, и сидевшей возле кровати девушке почудилось, что на мгновение болезнь отпустила иссушенное тело ее бабушки. Джейн постаралась взять себя в руки и прекратила заливать слезами платок. Она внимательно посмотрела в удивительно живые разумные глаза Мадлен Браун. Глубокие темно-карие с дымчатой окантовкой глаза, сверкали из-под редких нависших бровей. Из них словно ушла вся боль и предсмертная агония, оставив место только отчаянному желанию открыть перед смертью какую-то тайну, отдать свой последний долг. Джейн горько вздохнула, и снова несколько слезинок скатилось по ее щекам. Если бы мама была здесь, с ней…..
Мама, самый близкий и родной человек на свете, ей можно доверить любую боль, и, если бы она могла сейчас прижать к сердцу свою дочь и сказать, что та не одинока в этом мире, что после смерти бабушки останется с ней или увезет подальше отсюда. Но нет, Элис Браун никогда не заберет свою несчастную дочь из этой деревушки, ставшей ее тюрьмой, пленом, и крепостью, спасавшей от внешнего мира. Элис Браун не придет, и не обнимет Дженни, как это бывало раньше, не развеет ее страхи и не смягчит теплой, с привкусом грусти улыбкой последние минуты своей умирающей старой матери. Элис Браун никогда не войдет в этот дом. Она ушла, сбежала, бросив этих два больших и сильных сердца, одно из которых стучало теперь так слабо и уже больше не верило и не хотело жить. Элис Браун не смирилась с монотонностью и серостью будней. Ее заворожил и соблазнил Лондон! Одно только название города вызывало у Джейн трепет, возбуждение, и почти суеверный страх. Туманный, загадочный, уродливо-прекрасный Лондон — город, о котором малышка Дженни Браун грезила с детства и надеялась поселиться там, достигнув совершеннолетия. Этот исторический центр, притягивающий туристов, вызывающий многочисленные споры историков и мечты молоденьких романтичных девиц, дождливый, холодный и непостижимый Лондон отнял у нее мать, а у Мадлен — дочь.
Восемь лет назад Элис тайно собрала вещи и покинула деревню, что находится в графстве Сомерсет, не сказав ни кому ни слова, не оставив даже записки. Только через месяц она послала матери открытку с видом Вестминстерского аббатства и всего одной фразой на обороте. "Простите меня". Мадлен никак не прокомментировала послание, но Джейн заметила, какими сухими и безжизненными стали глаза бабушки. С тех пор в их маленьком бедном домишке поселилась безысходность. Дженни никогда не заговаривала с Мадлен о матери, чувствуя ее боль и отчаянье, но сама девочка, не смотря на юный возраст и острую необходимость в участии и поддержке родителей, простила и поняла Элис. Но не успела ей об этом написать. Лондон отнял у Джейн мать не на время, а навсегда.
После этой открытки больше не было никаких вестей, и через несколько месяцев домой вернулся гроб с телом Элис Браун. Это событие потрясло обеих горячо любящих ее женщин. Джейн замкнулась в себе и стала еще молчаливее, чем обычно, а Мадлен взяла всю ответственность за воспитание внучки на свои хрупкие и уже не молодые плечи.
И вот теперь Мадлен Браун готовилась покинуть этот мир. Больше у Джейн не было родственников. А это означало, что, возможно, уже сегодня она останется совершенно одна. Надежды на выздоровление бабушки не было. Врач, навещавший их пару часов назад, так и сказал: "Все закончится уже сегодня, Дженни, крепись".
Джейн с отчаяньем в глазах, окинула их небогатое пристанище с убогой обстановкой и серыми стенами. Деревянный табурет под ней жалобно скрипнул. По ногам прошелся ветер. Окна давно требовали замены или ремонта, но где взять средства старой больной женщине и молоденькой девушке без образования, подрабатывающей официанткой в местном пабе, где чаевые не всем по карману? Неужели остаток жизни ей придется провести в этом убожестве в полном одиночестве? Мама так и не смогла смириться. Мечты о лучшей жизни и свободе довели ее до смерти. Но Джейн лелеяла в душе надежду, почти твердую уверенность, что Элис успела сделать хотя бы один глоток вожделенной свободы. Элис Браун видела Лондон, она ходила по его старинным улочкам, вдыхала запах пыли, смога и бетона, запах модных магазинов и дорогих ресторанов, аромат английских булочек…. Нет, это, может быть, не стоит жизни, но разве у мечты есть предел? И разве есть сомнения у того, кто мечтал годами? Джейн не остановит трагическая судьба матери. Пусть будет, что будет, но здесь она не останется! Нужно уметь рисковать, а не ждать чуда, прозябая в обреченности и нищете.
Видимо, Мадлен заметила, этот решительный воинственный блеск в глазах внучки. Слишком хорошо ей было знакомо это выражение твердой уверенности и непоколебимой воли. Когда-то именно так смотрела на нее Элис. Мадлен не смогла ее остановить, но Джейн….Джейн она убережет. У девочки было куда больше здравого смысла, чем у ее легкомысленной матери.
