Когда меня спрашивают, что помогло мне пережить самый сложный период моей жизни и при этом не просто выжить, а достичь такого большого успеха и самореализации, какие, казалось, были мне недоступны, я вспоминаю два события.
Одно из этих событий произошло в начале 1980-х годов; мне было двадцать семь лет. В Сан-Франциско выдался на редкость жаркий и солнечный день. Я только что вышел из здания больницы на забитую машинами парковку, и меня на миг ослепили лучи солнца. Как только мои глаза привыкли к яркому свету, я увидел то, что изменило всю мою жизнь. Возможно, в любой другой момент я бы даже не обратил на это внимания, но в том, как великолепный красный кабриолет Ferrari медленно ехал по парковке в поисках свободного места, и в облике человека, сидевшего за рулем автомобиля, было нечто такое, что подтолкнуло меня подойти к машине и заговорить с водителем.
Я приехал в Сан-Франциско за несколько лет до описываемых событий. Перебраться на Восточное побережье меня заставила престижная исследовательская работа в команде одного из лучших кардиохирургов страны. Для меня, выросшего на маленьком пятачке в Милуоки, – если не считать трех лет, проведенных на базе морской пехоты в Северной Каролине, где я работал фельдшером, – Сан-Франциско казался Землей обетованной. Это было место, где вдоль кисельных берегов текли молочные реки – город во плоти из сказки «Волшебник Изумрудного города». Город соблазнил меня золотым туманом безграничных возможностей и покорил с первого взгляда, гостеприимно раскинув передо мной свои долины и холмы. Ночью этот город превращался в афродизиак. Он весь сиял, точно бриллианты в королевской короне, от холма Ноб до Пасифик-Хайтс, и в зажиточных районах, и в гетто на Мишон и Тендерлойн (там, где обитали мои черные братья) выплескивался светом на деловой квартал, рыбацкую пристань и на прибрежный Марин.
Каждый раз, когда проезжал, двигаясь на запад через Бей-бридж из Окленда, или ехал на север из Дэйли-сити в сторону Голден-гейт, который тянется, словно линия горизонта, а потом опускается на территорию округа Марин, панорама города потрясала меня до глубины души. Мне нравилась местная погода. Бывают дни, когда Сан-Франциско накрывает густой пеленой серого тумана или идет сильный и холодный дождь, но после обязательно наступают чудесные солнечные деньки. Для меня Сан-Франциско – это Париж на побережье Тихого океана.
Конечно, уже тогда я понял, что жить в этом городе совсем не дешево, а его обитатели могут быть очень черствыми и холодными. Здесь дорого снимать квартиру и постоянно приходится ремонтировать автомобиль (на крутых холмах быстро «летят» тормоза и трансмиссия). Кроме того, часто приходилось платить штраф за нарушение правил парковки. В общем, выжить в Сан-Франциско оказалось не так-то просто, но, несмотря на это, ни секунды не сомневался в том, что смогу стать успешным человеком. Я привык к трудностям и умел работать. Испытания только закалили меня и научили бороться ради заветной мечты.
В начале 1980 года я стал отцом. Я был очень этому рад и еще сильнее почувствовал свою ответственность. В первые месяцы после рождения сына меня одолевали сомнения, правильно ли выбрал свой путь, и возникало ощущение, будто поднимаюсь по эскалатору, который движется вниз. Я подошел к водителю красного кабриолета, кружившего по парковке перед больницей, с таким чувством, словно все мои усилия напрасны.
Встреча с водителем Ferrari глубоко врезалась в мою память, поэтому вспоминаю о ней в настоящем времени. Вот и сейчас у меня перед глазами стоит красивая спортивная машина. Она медленно наматывает круги по парковке, а мощный мотор автомобиля утробно урчит, как лев, готовый одним прыжком наброситься на жертву. Слушая рокот мотора, вспоминаю звуки трубы моего любимого музыканта Майлса Дэвиса[1]. Это мой кумир. Долгие годы мне казалось, что, когда вырасту, буду таким же, как и он. В голове звучит его соло, словно сигнал, предвещающий, что сейчас в моей жизни произойдет нечто важное.
Крыша кабриолета опущена. В салоне сидит человек, столь же уверенный в себе и крутой, как и мои любимые джазмены. Это молодой белый, гладко выбритый мужчина с темными волосами. На нем элегантный, из великолепной ткани костюм, который, вполне возможно, был сшит на заказ. На нем красивый галстук, безукоризненная рубашка, запонки и дорогие часы. Этот худощавый мужчина одет дорого, изящно и со вкусом. Суперкрасиво одет.
– День добрый, – говорю ему и подхожу к Ferrari. Взмахом руки показываю, что здесь припарковался и собираюсь уезжать. Нравится ли мне его автомобиль? Конечно, да. Я обычный американец, и мне нравятся добротные дорогие вещи. Но дело не только в этом. В тот момент его машина становится воплощением всего того, чего я никогда в жизни не видел и не имел, – достатка, свободы и возможности выбора.
