спасибо Михаилу Вербицкому, Павлу Лиону
и Екатерине Белоусовой
деду Пихто, в страхе и трепете
Юмор моего положения в том, что меня будут путать
— c бывшим базельским профессором, господином доктором…
Чёрта с два! Что мне до этого господина!
Ницше
* * *
Вижу только Солнце, а не гнутых вас.
Сохлый ум крошится, вытекает глаз,
Пузырями в небо улетает кровь,
Я — костёр Сварога, кости лучше дров.
Солнечное брашно — яд для крыс и блох,
А мне оно не страшно, жги меня, жар-бог!
Никогда не думал я, что ты таков -
Магмой льются зори из твоих зрачков,
Мёдом с уст каленых — золото и медь,
Красной погремушкой любишь ты греметь,
О, исклюй мне печень, сердце мне пронзи -
Я тебя сегодня увидал вблизи.
* * *
Далеко, глубоко, в пылающих недрах
Таится мой нежный и яростный недруг.
Как-то снизу в меня запускает он руку,
Я не знаю, как он такое может,
Он берёт там внутри за какую-то штуку,
Выдвигает наружу, и кусает, и гложет.
Ну а если б не было его,
Я обычное бы был хуйло.
Ну а так — ничего, ничего.
Мне легко и светло.
* * *
Я молюся стоя
Каменной лисе,
У меня простое,
Нежное Лице,
Я влачу на Вые
Райских руд ярем,
Звёздочки живые
Чорным Ротом ем,
В хладный Лоб цалуют
Ангелы меня,
В тухлый Носик дуют,
Глазками маня,
Тусклым златом блещут
В Очи мне кресты,
Узким платом хлещут
Плоть мою Хлысты,
Кажет Хуй Геенне
Тайный Венни-Пух,
Хлеба охуенней,
Мёда невьебенней
Набухает Дух.
* * *
Получил я в Лобешник изнутри
И с тех пор души во Мне три:
Перва — лёгкий Пух,
Другa — тяжкий Пых,
Третья — Храм Всех Слепых.
* * *
Отруби себе Хуй,
Словно доктор Жеваго,
Брынзу тлена земнаго
Лучезарно изблюй,
Себе в душечку вдуй
Непостижное благо.
* * *
Вставьте мне в сердечко звёздочку, звёздочку,
Вместо ушек вставьте ракушки, ракушки,
А заместо глазок — шарики, шарики,
Вместо брючек дайте штаники, штаники,
Положите меня в ясельки, в ясельки,
Чтобы я лежал бы в люлечке, в люлечке
И пускал из носа сопельки, сопельки,
Издая при этом вопельки, вопельки.
А потом постройте радугу, радугу,
Чтоб по ней бежали гномики, гномики
Чтобы в ней бы жили кошечки, кошечки,
И кормите меня с ложечки, с ложечки.
Но вы этого не можете, не можете.
Ну так что ж вы блядь меня не уничтожите?
* * *
Шестою чясьтью суши
Я правлю, как Зевес,
И слушаю сквозь уши
Внеумный скрып дрэвэс.
Горит огнёк в углочке,
Летают, блядь, грачи,
И в каждой моей строчке -
От счастия ключи.
* * *
Точно ларь внутри ларя другого
Я мирской чешуи касаюсь краями.
Меня вынул Есь из гнезда золотого
И сказал сидеть в чорной яме.
О, гиперборейские Бутырки!
Черви, черви, я дам вам крила!
Лишь бы око не заросло на затылке,
Лишь бы синею кровь была.
* * *
Запретите на Хуй сраный
ком
му
низм,
Запретите на Хуй ёба
ный
фа
шызм,
Чтобы лучьще нам желося,
Чтобы Мондыльштам бы Ёся
Сътавил бы России в Жопу
боль
ше
клизъм.
Ты братишка будешь Гог, а
я
Ма
гог,
Мы с тобой построим много
си
на
гог.
Мы из мужичков кошэрных
Для брагыньскых и папэрных
Испечом с тобою сладкой
Ко
ло
бок.
Отмените на Хуй солнцерогий
Крест,
Посадите наше Солнце
под
а
рест,
Пусть мороз Его застудит,
Пусть его совсем не будет,
Пусть его на ужын
Motya Brodsky съест.
* * *
На меня Он посмотрел -
Я мяукнул и прозрел.
* * *
Самое главное — слышать,
Как чернозём смеётся,
Самое главное — видеть,
Как бессильное время гибнет,
Как рвутся склизкие жилы
Жирных желтушных денег,
Как новый закон вырубает
Города, словно хилые рощи,
Как довольным головы рубит
Заря мечом раскалённым.
* * *
Мою Кровь отожмут в полосатую мензурку
И испить поднесут обезжопленному Турку.
А когда он Её звонко выблюет наружу -
Поглядись, чмошный мир, в эту искристую лужу!
* * *
Мъне синица рассказала
На Сионских горах,
Что Я чорный ломтик сала,
Что Я прах, что Я прах.
Что вольошь в Мою Ты Прану
Литор дольней хуйни,
И Я стану, и Я стану
Как они, как они.
И вопхнёшь Меня Ты в стадо,
Мою Волю истлишь.
Ой, не надо, слышь, не надо,
Ну пожалоста, слышь!
* * *
Я приучил себя к бескружному раденью -
Не быть, не срать, но сьметь в хуячечном миру.
Я думал — ой, умру! А Хуй вам — не умру!
Я поцалуюсь лишь с эребской темью.
ИЗ ГЕССЕ
Ярко-красный макмахон,
Звонное Луно.
Не от Я родится Он,
Но Тебю из Мно.
Это просто Мопский Прыщ
Манной брызнул в мир.
Эр ист йунг, гезунд унд фриш,
Дэн нун ист Эр ир.[1]
* * *
Эребский кус
протолкнут в Рто.
Ну, значит, всё уж…
тут уж что…
Но, слышь, ведь кус
ещо не съет?
Not yet! Not yet!
* * *
Три помощника у меня было,
Три помощника.
Хуй!
Один воздухом насмерть подавился,
Другой выблевал сердце от тоски,
А третьего в праздник святой за додекафонное пенье
Растерзали церковные голуби на куски.
Теперь придётся мне самому
Пойти в помощники к этому, к нему.
Я зпою и завою,
Буду звонкой стучать головою
В злую землю, в червивый тамтам.
Он мне приказал это сам.
Хуй!
* * *
Ой ты, цветик мой, слышь, семицветик,
Ёбнулся ты о мой парапетик!
Не вовремя выстрелил
мой самострел.
О, Гермес-Трисмегист,
куда ж Ты смотрел?
* * *
В мох зарылось солнце,
Тускло без фонаря.
Манит возле устья
Узкая нора.
Ниже, ниже… Выйти
Ряд пособил бы вех,
Но из горниц медных
Нет пути наверх.
Плавучее сердце —
Мерзлотным лисам корм…
Ягельный хозяин
Прогремел замком.
Шлем на нём железный -
Выше всех митр и чалм,
К запертым от света
Хладно льнут очам
С каймою из кожи
Шерстистых дебри шор,
Рот латунью полон…
Здравствуй, я пришёл!
* * *
Плюяся вдаль, маша Елдою,
