26 июня 2075 г.
…Первые сполохи света от фар и дополнительной светотехники нашего «Ирбиса» я увидел минуты за четыре до срабатывания системы оповещения «Ограда», так что без особой спешки натянул шорты, влез в коммуникатор, врубил духовку на кухне и каменку в сауне, а затем вышел на балкон, запрыгнул на перила и переместился скачком к воротам заимки. Пока возился с замками и тяжеленными створками, внедорожник лихо взлетел на последний подъем серпантина, вписался в поворот, вышел на финишную прямую и как следует разогнался. Я невольно улыбнулся и помахал матушке рукой, хотя чувствовал себя, как под ослеплением, дождался самого начала торможения и сделал два шага в сторону. А дальше начались непонятки. Первый раз за десять лет жизни в этом доме: вместо того, чтобы остановиться на любимом месте, вылететь из машины и повиснуть у меня на шее, Радослава доехала до самого крыльца, распахнула дверь, нащупала ногой дополнительный порог, спустилась на асфальт, медленно подошла ко мне и уткнулась лбом в грудь:
– Привет, Яромир.
Полный вариант моего имени она не использовала вообще, поэтому у меня мгновенно испортилось настроение. Тем не менее, я постарался этого не показать:
– Привет, мам! Как прошла очередная спасательная операция?
Женщина напряглась, чуточку поколебалась и виновато вздохнула:
– В этот раз… странно: я привезла тебе сестричку.
– Дальше можешь не объяснять… – мягко улыбнулся я, прижал к себе эту фантастическую женщину, шепнул на ушко, что горжусь ею еще больше, а потом рванул знакомиться с ребенком, которому повезло так же сильно, как когда-то мне.
У пассажирской двери оказался буквально секунд через пять, потянул ее на себя, краем сознания удивился, что в салоне не зажегся верхний свет, и выдал приветственную речь:
– Добро пожаловать домой, сестренка! Я – тот самый Ярик, о котором матушка наверняка рассказывала по дороге.
– Привет, братик… – отозвалась темнота. Я мысленно обозвал себя придурком, подвесил над плечом светляк и потерял дар речи, увидев перед собой не ребенка, а огненно-рыжую девицу ненамного младше меня, ростом за метр восемьдесят и с формами поболее, чем у матушки. Видимо, это удивление как-то сказалось на выражении лица, ибо «сестренка», грустно улыбнувшись, отрывисто выдала самый минимум необходимой информации:
– Лада. Семнадцать лет. Учусь в КМА. Перешла на второй курс. Осенью вернусь в общагу.
– Серьезный ВУЗ. Уважаю! – ничуть не кривя душой, заявил я. – Но об этом и обо всем остальном поговорим как-нибудь потом. А сейчас у тебя в программе заселение, баня, поздний перекус и спокойный сон.
С первым пунктом ее программы разобрался сам, подняв в свободную спальню на втором этаже два стандартных армейских баула со шмотьем и по дороге оценив внешность второго приемного ребенка Радославы. Ну, что я могу сказать? Нашего, Нестеровского, в сестренке оказалось всего ничего – пышная грудь да чуть узковатые бедра. А все остальное, начиная от сочной зелени радужек глаз и заканчивая длинными ногами, досталось от матери. Впрочем, получившийся комплект однозначно радовал взгляд: да, в роду Назаровых были девушки и покрасивее, но Лада, в соответствии с именем, выглядела ладной. И, вне всякого сомнения, не чуралась серьезных тренировок, о чем просто кричали осанка, подтянутая задница, завидная легкость походки и пластика.
С реализацией второго пункта программы теоретически должна была помочь матушка, но и тут не обошлось без странностей: вместо того, чтобы отправить Ладу греться в гордом одиночестве, а потом попариться вместе со мной и рассказать о девчонке хоть что-нибудь, Радослава увела ее в баньку и потерялась минут на сорок. С приличным гаком. Затем вернулась на кухню вместе с новообретенной дочуркой, в банном халате и с мокрыми волосами, села рядом с нею и, виновато пряча взгляд, умяла мое дежурное блюдо. Хорошо, хоть увидела, что я загружен, и задала правильный вопрос:
– Что, опять срочный заказ?
Я утвердительно кивнул:
– Ага. От Еремея Даниловича.
Клиент был одним из самых уважаемых, и я таким никогда не отказывал, но Радослава, знающая это не хуже меня, почему-то расстроилась:
– Что просит? Снова колокола?
– Да. На этот раз шестнадцать штук. Но четыре средоточия у меня есть, так что обернусь максимум за четверо суток.
Рыжая выпала в осадок, а матушка потемнела взглядом и… удивила:
– Послезавтра днем я улечу в Москву. Ориентировочно на неделю. Буду ставить на ноги жертву автокатастрофы. Так что возьми Ладу с собой. Как раз познакомишься поближе и подтянешь в ранге.
– И как ты се-… - начал, было, я, но прервался на полуслове, ибо она повторила просьбу. А ее просьбы я выполнял всегда:
– Возьми. Обузой не будет. Я помогу ей собраться.
– Хорошо. В четыре ноль-ноль завтрак, в четыре тридцать выход…
…Вопреки моим ожиданиям, сестричка нарисовалась на пороге кухни не к пяти или к половине пятого, а ровно в четыре. Причем не в какой-нибудь пижаме с зайчиками, а в видавшим виды комбезе пластунов, прыжковых ботинках, выцветшей камуфлированной кепке и с плотным зеленым платком, правильно повязанным вокруг шеи! Внезапное преображение студентки второго курса целительского факультета КМА в суровую воительницу оказалось настолько шокирующим, что я не сразу обратил внимание на армейский рюкзак-однодневку с самосбросом и гидратором, перчатки с обрезанными пальцами и приличный тесак в ножнах на правом бедре. Зато после того, как разглядел и оценил всю экипировку, внезапно вспомнил несколько фраз, за несколько дней до этого мельком попавшихся на глаза в родовом канале, и, наконец, прозрел:
