Ох, и весело будет! Вот это игра! Сто лет такого не было! Детишки с криком носятся взад и вперед по лужайкам, то схватятся за руки, то бегают кругами, влезают на деревья, хохочут. В небе пролетают ракеты, по улицам скользят проворные машины, но детвора поглощена игрой. Такая потеха, такой восторг, столько визга и суеты!
Мышка вбежала в дом, чумазая и вся в поту. Для семи лет она горластая и крепкая, и на редкость твердый характер. Миссис Моррис оглянуться не успела, а дочь уже с грохотом выдвигает ящики и сыплет в мешок кастрюльки и разную утварь.
— О господи, Мышка, что это творится?
— Мы играем! Очень интересно! — запыхавшись, вся красная, отозвалась Мышка.
— Посиди минутку, передохни, — посоветовала мать.
— Не, я не устала. Мам, можно, я все это возьму?
— Только не продырявь кастрюли, — сказала миссис Моррис.
— Спасибо, спасибо! — закричала Мышка и ракетой метнулась прочь.
— А что у вас за игра? — крикнула мать ей вслед.
— Вторжение! — на бегу бросила Мышка.
Хлопнула дверь.
По всей улице дети тащили из дому ножи, вилки, консервные ножи, а то и кочергу или кусок старой трубы.
Любопытно, что волнение и суматоха охватили только младших. Старшие, начиная лет с десяти, смотрели на все это свысока и уходили гулять подальше или с достоинством играли в прятки и с мелюзгой не связывались.
Тем временем отцы и матери разъезжали в сверкающих хромированных машинах. В дома приходили мастера — починить вакуумный лифт, наладить подмигивающий телевизор или задуривший продуктопровод. Взрослые мимоходом поглядывали на озабоченное молодое поколение, завидовали неуемной энергии разыгравшихся малышей, снисходительно улыбались их буйным забавам и сами, пожалуй, не прочь бы позабавиться с детишками, да только солидному человеку такое не пристало...
— Эту, эту и еще эту, — командовала Мышка, и ребята выкладывали перед ней разнокалиберные ложки, штопоры и отвертки. — Это давай сюда, а это туда. Не так! Вот неумеха! Так. Теперь не мешайся, я приделаю эту штуку, — она прикусила кончик языка и озабоченно наморщила лоб. — Вот так. Понятно?
— Ага-а! — завопили ребята.
Подбежал двенадцатилетний Джозеф Коннорс.
— Уходи! — без обиняков заявила Мышка.
— Я хочу с вами играть, — сказал Джозеф.
— Нельзя! — отрезала она.
— Почему?
— Ты будешь дразниться.
— Честное слово, не буду.
— Нет уж. Знаем мы тебя. Уходи, а то поколотим.
Подкатил на мотороликах еще один двенадцатилетний.
— Эй, Джо! Брось ты эту мелюзгу. Пошли!
Джозефу явно не хотелось уходить, он повторил не без грусти:
— А я хочу с вами.
— Ты старый, — возразила Мышка.
— Не такой уж я старый, — рассудительно сказал Джо.
— Только будешь смеяться и испортишь все вторжение.
Мальчик на мотороликах громко, презрительно фыркнул:
— Пошли, Джо! Ну их! Все еще в сказки играют!
Джозеф поплелся прочь. И пока не завернул за угол, все оглядывался.
А Мышка опять захлопотала. При помощи своего разномастного инструмента она сооружала непонятный аппарат. Сунула другой девочке тетрадку и карандаш, и та под ее диктовку прилежно выводила какие-то каракули. Жарко грело солнце, голоса девочек то звенели, то затихали.
А вокруг гудел город. Вдоль улиц мирно зеленели деревья. Только ветер не признавал тишины и покоя и все метался по городу, по полям, по всей стране. В тысяче других городов были такие же деревья, и дети, и улицы, и деловые люди в тихих солидных кабинетах что-то говорили в диктофон или следили за экранами телевизоров. Синее небо серебряными иглами прошивали ракеты. Везде и во всем ощущалось спокойное довольство и уверенность, люди привыкли к миру и не сомневались: их больше не ждет никакая беда. Ведь на всей земле люди дружны и едины. Все народы в равной мере владеют надежным оружием. Давно уже достигнуто идеальное равновесие сил. Человечество больше не знает ни предателей, ни несчастных, ни недовольных, а потому не тревожится о завтрашнем дне. И сейчас полмира купается в солнечных лучах, и дремлет, пригревшись, листва деревьев.
Миссис Моррис выглянула из окна второго этажа.
Дети. Она поглядела на них и покачала головой. Что ж, они с аппетитом поужинают, сладко уснут и в понедельник пойдут в школу. Крепкие, здоровые, и слава богу. Она прислушалась.
Подле розового куста Мышка что-то озабоченно говорит... а кому? Там никого нет.
Странный народ дети. Другая кроха — как бишь ее? Да, Энн — она усердно выводит каракули в тетрадке. Мышка что-то спрашивает у розового куста, а потом диктует подружке ответ.
— Треугольник, — говорит Мышка.
— А что это тре...гольник? — с запинкой спрашивает Энн.
— Неважно, — отвечает Мышка.
— А как оно пишется?
— Тэ...рэ...е... — начинает объяснять Мышка, но у нее не хватает терпения. — А, да пиши как хочешь! — и диктует дальше: — Перекладина.
— Я еще не дописала тре...гольник.
— Скорей, копуха! — кричит Мышка.
Мать высовывается из окна.
— ...у-голь-ник, — диктует она растерявшейся Энн.
— Ой, спасибо, миссис Моррис! — говорит Энн.
— Вот это правильное слово, — смеется миссис Моррис и возвращается к своим заботам: надо включить электромагнитную щетку, чтоб вытянуло пыль в прихожей.
