Зачем же и приехал я сюда?
Меня шумком не очень запугаешь.
Не слышал ли я в жизни льва рычанье?
Не слышал, как море бушевало,
Вспененное, как яростный кабан?
Не слышал ли пальбу на бранном поле,
Орудий тяжких грохот в небесах?
Не слышал ли я, затаив дыханье,
Тревогу, ржанье коней, звуки труб?
А вы о женском крике говорите!
Те выстрелы — что лопнувший каштан,
Что на углях у мызника печется.
Ребят пугайте букой!
(«Укрощение строптивой» У. Шекспир. Акт 1)
Осенний город за окном стекает в водосточную трубу. Косые струи дождя на стекле размывают крышу здания напротив, облизывают параллелепипеды высоток. Настроение под стать погоде — такое же жидкое и мрачное.
Секундная стрелка ползет со скоростью беременной улитки. Я наблюдаю за ней краешком глаза и стараюсь мысленно подтолкнуть. Быстрее! Ну, быстрее же! Ещё пятнадцать минут до конца рабочего дня, а такое ощущение, что ждать придется вечность. Целую вечность в маленьком кабинете, где царствует химический запах пластика и металла.
Я сижу за столом и делаю вид, что упорно тружусь за монитором. Иногда стучу по клавишам, чтобы сотрудницы знали, что я ещё не умер, что работаю на благо и процветание буржуазии. О, вот от такого мотоцикла я бы не отказался — надо скинуть фотографию на флешку. Потом дома подрисую себя, гордо восседающего на этом звере. Так, а дальше что?
Кабинетик три метра на четыре мы делим с очаровательной женщиной Александрой Черновой. Её стол впритык с моим и нас разделяет только невысокая перегородка. На синей поверхности перегородки наклеены стикеры с разнообразными номерами телефонов и прочей лабудой, призванной уверить начальство, что я тружусь в поте лица. Если бы не эта перегородка, то можно протянуть руку и щелкнуть коллегу по покатому лбу… Такое желание возникает постоянно, когда вижу её недовольное жизнью лицо. Темные волосы до плеч, худощавая фигурка, смазливое личико. Была бы хорошей спутницей какому-нибудь мужчине, если бы не характер. Баба-Яга из фильмов Александра Роу сущий ангел по сравнению с моей однокабинетницей.
Мы — менеджеры. Рабочие механизмы. Винтик и гаечка, если различать по половому признаку. В соседнем кабинете болтают о любовниках ещё две гаечки. Олеся Абикова и Карина Холмова, наши оракулши отдела планирования. Хлещут кофе, от которого повышается давление и появляется изжога. Их кабинет рассчитан на четверых, но заседают двое — ещё одна коллега на больничном, а четвертое место свято хранится для приезжих кураторов. И я один мужчина на два смежных кабинета… Благородный суслик в змеином гнезде.
Десять минут! Да шевелись же, стрелочка!
Сижу и думаю о своей жизни. В тридцать лет Александр Македонский покорил полмира, а я что сделал? Скинул фотографию с мотоциклом на флешку? Поставил цифру в никому не нужный график? Зря прожил ещё один день? М-да, нужно сходить в туалет, хоть время пройдет.
Делаю сосредоточенное лицо, будто сейчас решаю судьбу мира и хватаю какую-то бумагу со стола. Всё, я готов отправиться в незабываемое путешествие. Главное — я с бумагой. Неважно с какой. Если в руках лист формата А4 с текстом, то сразу видно, что человек занят делом и спешит на очередной поклон за дарственной подписью. Даже если там будет считалка про зайчика, который вышел погулять, то всё равно — человек занят и его нельзя отрывать.
— Саш, я к нашему, — закатываю глаза, чтобы стало понятно, что я иду на встречу с начальством, — тебе чего-нибудь из кофейни захватить?
Заранее знаю ответ, и вопрос больше риторический. Риторические вопросы для риторических людей…
— Мне от тебя ничего не надо! — цедит коллега, не отрывая глаз от монитора.
Подумаешь — плюнул один раз в её кофе, а она увидела. Чего полгода дуться-то? Встаю и выхожу в соседний кабинет. Чувствую на себе цепкие взгляды, улыбаюсь в ответ. Как же я вас ненавижу! Женщины тоже улыбаются, а в глазах видны все пытки и казни, которым бы меня подвергли, будь на то их воля. Поверьте, что отрубание головы, а также рук и ног, с последующей варкой в чане с дерьмом — лишь закуска перед основной казнью.
Так уж получилось, что два кабинета имеют один выход, а то давно бы заколотил проход в соседний кабинет дубовыми досками. Ещё бы и священника позвал, чтобы освятил заколоченное место, и ни одна гнида не пролезла со своими тупыми вопросами.
— Девчат, а вам ничего не нужно?
— Нет, ничего. Хотя постой, закинь на подпись, — Олеся протягивает лист бумаги с текстом соглашения.
Этот листок у неё с утра на столе валяется! Вот же ленивая… Хотя и симпатичная. Забранные в хвостик волосы, чистое лицо, очки в тонкой оправе — офисная леди. И всегда приятно пахнет, даже когда возвращается с перекура.
— Хорошо, закину. Если не вернусь — считайте меня гомосексуалистом, — пробую ввернуть дежурную шутку про «вазелин и начальство».
— Знаешь, наше сформированное мнение уже никак не зависит от твоего возвращения, — Карина никогда не упускает шанса уколоть.
Низенькая и пухленькая, она при начальстве создает видимость бурной деятельности. Карие глазки навыкате всегда смотрят так, словно девушка прицеливается и готовится ударить лбом в переносицу. Остальные две коллеги поддерживают подколку, и под дружный женский смех я выскакиваю в коридор. Вот повезло же оказаться в коллективе разведенок-неудачниц. Как утопленнику повезло — они на мне отыгрываются за свои любовные неудачи, за мужей-сволочей и за любовников-импотентов.
