Эта книга не о драматургии и поэзии Шекспира. Это еще одна из многочисленных попыток собрать воедино все те факты, на почве которых произросли его стихи и пьесы. Если я стану рассуждать о содержании или литературных приемах, используемых Шекспиром и другими авторами, то не для обогащения истории литературы или литературной критики; я буду касаться этих вопросов только потому, что персонажи этой книги главным образом профессиональные писатели. Но их искусство часто неразрывно связано с их жизнью. И на первом плане для меня все-таки их жизнь, и, в главным образом, частная жизнь.
Поскольку материалы, относящиеся к биографии Шекспира, весьма скудны, чрезмерное значение придается обычно тому, что Сэмюэль Джонсон называет хвалебными гимнами. Но все уже порядком устали восхищаться ассонансами и концовками строк Шекспира, устали восторгаться современностью его философии и глубиной проникновения в человеческую душу. Подлинная литературная критика состоит не в этом, и она доступна только настоящим специалистам, в такой книге, как наша, она неуместна.
Я провозглашаю здесь право каждого из многочисленных поклонников Шекспира создать собственный портрет этого человека. Набор верных красок и кистей ограничен, и, естественно, каждый хотел бы раз и навсегда покончить с ложным, недостоверным образом. Говоря иными словами, моя работа состоит в создании портрета.
Я уже написал две работы о Шекспире: роман, сочиненный немного в спешке, к празднованию в 1964 году 400-летия со дня его рождения, и сценарий более чем эпического по продолжительности голливудского фильма о его жизни. В обеих работах большая доля вполне достоверных фактов, но в них и немало предположений, а равным образом и несколько находок, которые не имеют никакого обоснования. Представляемая читателю книга также содержит догадки, аккуратно предваряемые фразами вроде: «Вполне могло случиться…» или «Возможно, приблизительно в это время…», и они отнюдь не претендуют на научные открытия. В книге, однако, есть глава, в которой предпринята попытка воссоздать первое представление «Гамлета», и там я позволил себе отбросить в сторону чрезмерную осторожность. Вместо того чтобы сказать, что актер Райс, возможно или вероятно, был уроженцем Уэльса (валлийцем), я утверждал, что он таковым являлся, и даже установил, какие роли он исполнял: Флюэллена и сэра Хью Эванса. Читатель узнает, как работает писатель, и, надеюсь, простит мне эту вольность.
Когда-то я написал статью, в которой утверждал, что человек по своей натуре охотнее станет копаться в грязном белье Уильяма Шекспира, чем радоваться находке его неизвестной пьесы. То, что Шекспир упорно предпочитает оставаться в тени, когда его друг Бен Джонсон трезвонит о себе на всю округу громче церковного колокола, — одна из причин, по которой мы неустанно преследуем Шекспира. Каждый биограф страстно желает обнаружить новую деталь его жизни: что 7 мая 1598 года он стриг ногти или что он подхватил жестокую простуду во время первого представления труппы короля Джеймса I, но эти эпизоды никогда не обрастают плотью и кровью. В сонетах перед нами нараспашку душа Шекспира: он влюблялся и изменял, но это случается с каждым смертным. Нам нужны письма, врачебные рецепты и те события обыденной жизни, которые и создают характер человека. Несправедливо, что Шекспир не рассказывает о себе ничего, в то время как Бен, со своим громадным животом и грубыми чертами лица, проявляет чрезмерную готовность поболтать с нами. До нас лишь долетают неясные слухи, почерпнутые из прошлого и настоящего Уорикшира, мы узнаем, что у Шекспира не было пагубного пристрастия к пьянству и дракам. Но все эти слухи и разговоры — лишнее свидетельство нашей обеспокоенности, даже любви, и интересно наблюдать, как Шекспир проявляется иногда в повседневности жизни в виде живого народного духа, в непристойных надписях в прачечных и в шутках в пивных. Однако в данной книге нет места подобного рода вещам. И, при всех недостатках подобного подхода, здесь есть своя логика.
