Над строительной площадкой в подмосковном Горчакове повисла неприятная, гнетущая тишина. Не работали экскаваторы, замер на месте бульдозер, замолчал компрессор. Рабочие сидели кучками на складированных сваях, на лавке возле вагончика и курили уже по пятой сигарете.
Комиссия приехала через два часа. Прораб, Олег Иванович Борисов, крупный мужчина с густыми темными волосами, сидел на лавке возле вагончика и смотрел пустым взглядом в сторону трех старых домов, которые должны были снести на этой неделе и продлить строительную площадку. За двадцать два года работы в строительстве у Борисова бывало всякое, включая и несчастные случаи, но чтобы вот так.
Состав комиссии был впечатляющим: заместитель генерального директора, заместитель директора по персоналу, начальник юридического отдела. Борисов посмотрел в сторону прибывших, покачал головой и стал смотреть в другую сторону. Представители администрации медленно покидали микроавтобус, о чем-то переговаривались и постоянно осматривались по сторонам. Как будто намеревались тут же, с ходу, найти еще массу недостатков в работе прораба, возможно и вопиющих нарушений.
Гибель рабочего на производстве – это происшествие, которому оправданий, как правило, не находится. Даже если погибший был разгильдяем, алкоголиком или еще имел какие-то личные недостатки, то все равно виноват руководитель, который эти недостатки не учел, который поставил этого человека на это рабочее место, не проконтролировал и так далее, и тому подобное. Иными словами, куда ты сам-то глядел?
– Эх, Олег Иванович, – заместитель генерального вздохнул и сокрушенно покачал головой, – куда ты сам-то глядел. Жалко парня, мог из него и толк выйти.
– Что, не довезли? – поинтересовалась дородная тетка – заместитель директора по персоналу. – Эх, Борисов, как же ты так-то? Умер ведь парень прямо в машине.
– Да что вы из меня жилы тянете теперь! – взорвался прораб и вскочил на ноги.
Он заметался возле вагончика, как тигр в клетке, не зная, куда деться от всего этого кошмара, потом сник и снова опустился на лавку. Метаться можно до бесконечности, а поправить уже ничего нельзя. Сейчас начнут опрашивать всех рабочих, мастеров. Кто, как, когда. И какого черта вдруг рубильник оказался закрытым деревянным щитом? И почему оголенные провода лежали просто так возле составленного у стены инструмента? Борисов и сам не мог ответить на этот вопрос. Такого просто не могло быть, но такое произошло. Мистика какая-то. Или, что скорее, кто-то захотел его подставить. Если подумать, то можно предположить, кто из рабочих, затаив обиду на строгого прораба, мог такое подстроить. Но ведь человек же погиб из‑за этого!
И уж совсем уныло стало на душе Борисова, когда на площадку приехала молоденькая светловолосая следователь с погонами лейтенанта. И оттого, что она такая молоденькая, свеженькая и совсем непохожая на следователя, и оттого, что она так старательно делала строгое лицо, хмурила бровки и распоряжалась, становилось совсем муторно.
– Скажите, Олег Иванович, – строгим голосом спрашивала следователь, – кто велел закрыть электрический рубильник деревянным щитом?
– Никто не велел, – сдерживая раздражение, ответил прораб. – Кто же мог велеть, если это вообще запрещено. Рубильник должен быть свободен от любых посторонних предметов и оборудования. К нему должен быть свободный доступ. И всегда иметься наготове табличка «Не включать, работают люди».
– Тогда почему же он оказался закрытым? И в результате погиб человек.
Вопрос девушка задала таким тоном, как будто ответ был очевиден, задавать этот идиотский вопрос она была вынуждена, но это ей так неприятно. Ведь все очевидно. И Борисов снова сорвался. Он не кричал, не бегал по вагончику, в котором его допрашивала эта инфантильная следователь. Он скрипнул зубами и жестко, рублеными фразами стал говорить этой молоденькой, смазливой, неопытной ни в профессии, ни в жизни девушке.
– Это несчастный случай, а не чей-то преступный приказ! – рубил воздух словами Борисов. – Есть инструкция, ее все знают. И то, что произошло, – это не умысел. Погибший не был министром или генеральным директором, его незачем убивать умышленно, понимаете. Он был обычным работягой! Это несчастный случай. Это вообще мистика, если хотите. Мне вон одного прорицателя хватает!
– Какого прорицателя? – ухватилась за эти слова следователь.
– Я вам скажу, только вы не смотрите на меня как на больного, – угрюмо отозвался прораб, глядя в стол. – Старик тут ходит из местных. В рабочее время ходит и не дальше охраны у ворот. Сторожа его знают. Он все вещает, что место это проклятое, что трогать тут ничего нельзя. Сносить нельзя, а то беда будет.
– Так-так! – быстро начала писать на своем листке следователь.
Выражение ее лица сделалось таким, как будто она наконец ухватила удачу за хвост и все расследование теперь сведется к простой формальности. Только записать, арестовать, и дело закончено. Борисов смотрел на девушку, понимая, что сболтнул лишнее, но молчать теперь было нельзя и он стал рассказывать дальше.
![Погоня [журнальный вариант]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
