Анна Петрова
Убийство забвением
Чтобы убить талантливого писателя, нужно отнюдь не много. Можно, например, объявить его "классиком" и "ввести" написанные им произведения в обязательные для изучения школьные программы: читать по принуждению не будет никто. Второй исторически сложившийся способ — объявить беллетриста сумасшедшим: то, что пишет душевнобольной, может быть интересно только его врачу. Но наиболее изощренным и верным орудием убийства творчества является забвение…
Как это ни прискорбно, подавляющее большинство граждан уверены в том, что украинской литературы не существует. Да, мол, есть Шевченко, есть Франко, есть Леся Украинка — ими список и исчерпывается, поэтому о какой-либо литературе говорить не стоит. И приводят в пример "настоящую великую" — русскую.
Собственно, а почему сравнивают с русской, по какому принципу? Если по языковому, то почему не с польской или, например, с белорусской? Собственно, а есть ли национальная "великая" литература как таковая, и кто определяет ее величие? Собственно, а что мы знаем, а вернее, что нам разрешали знать о литературе украинской? Почти ничего. Потому что все три способа убийства творческого начала успешно испытаны на украинских писателях. Чаще всего — убийство забвением…
…Когда в середине 70-х годов XX века в библиотеках проводили списание, в макулатуру вместе с подшивками газет и общественно-политических журналов, сроки хранения которых вышли, отправляли практически новые, еще пахнувшие типографской краской книги на украинском языке. Так власть в очередной раз предавала забвению имя великого украинского писателя Олеся Бердника, в 1974 году исключенного из Союза писателей Украины, а в 1979-м — отправленного в лагеря за участие в Украинской Хельсинкской группе.
Его романы "Чаша Амріти" и "Зоряний Корсар" были переведены на двадцать шесть языков мира. Литературные критики считали, что именно Бердник стал пионером нового литературного жанра — "духовного фэнтези". Но именно эта духовность и призывы к всемирному братскому добру стали основанием для обвинений в "космическом национализме".
Однако книга, к счастью, — не школьный учебник по истории, из которого можно вырвать несколько страниц: мол, не было ничего такого вообще, потому что быть не могло. Книги Бердника сохранились в частных библиотеках и передавались из рук в руки одновременно с рассказом о их полулегендарном авторе…
На свободу Олесь Бердник вышел в годы горбачевской "перестройки". Как говорили его знакомые и друзья, писатель шутил, что его жизнь — очередное подтверждение событийного круговорота, где всему свойственно повторяться. Подобное в жизни Бердника уже было — в послевоенные годы он, ветеран Великой Отечественной, был осужден по обвинению в "антигосударственной деятельности" и амнистирован только после смерти Сталина. А в 1957-м вышла его первая книга "Поза часом і простором", которая заставила говорить о появлении в украинской литературе сверхнеординарной личности…
Свобода пьянила и вдохновляла. О Берднике вспомнили — его романы вновь стали издавать и переиздавать. Правда, теперь с сопроводительной справкой: "бывший диссидент". И как не сопротивлялся этому новому ярлыку писатель, публика в его произведениях тогда искала страшные факты из жизни репрессированных. И не находила: вместо рассказов об обысках и лагерях — всеобъемлющая, неземная любовь к Человеку и вера в Человечность. Тогда его не поняли. Для массового читателя он казался неким литературным реликтом, не разоблачающим (что было привычным), а проповедующим.
И тогда Бердник решил идти к людям — на своих многочисленных творческих встречах, которые нередко проходили прямо на улицах Киева, он пытался убедить, что Украину может спасти только духовность. Его опять не поняли. А когда он в 1991-м, в отчаянной попытке все-таки достучаться до душ и сердец своих соотечественников, решил участвовать в президентских выборах, получил удар в спину от тех, кто считал его своим конкурентом (кстати, среди них были и его бывшие соратники по инакомыслию).
Бывшие товарищи Бердника обвинили его в сотрудничестве с КГБ. Мол, именно из этой "секретной деятельности" Бердника и проистекает особое отношение к писателю бывшего высокопоставленного офицера-чекиста Евгения Марчука, который не только хлопотал о досрочном освобождении Бердника, но даже присылал ему нужные книги в тюрьму!
Бердник не оправдывался — в поисках своей Духовной Украинской Республики он продолжал писать. Его слышали везде, но только не на Родине: в Украине почти забыли о его существовании, как будто вырвали из учебника табуированные страницы, — не было никогда такого мыслителя…
Преданный забвению при жизни великий украинский писатель Олесь Бердник… Затравленный "товарищами по писательскому цеху", официально объявленный невменяемым (нормальный человек жизнь самоубийством не закончит) великий украинский романтик Микола Хвылевый… Искусственно сделанный "соцреалистом", а потому — "классиком", великий украинский импрессионист Михайло Коцюбинский… Этот скорбный список убитых для украинских читателей имен можно продолжать бесконечно.
