– Вы все видите!
– Не больше, чем вы, но я приучил себя анализировать все, что замечаю.
Артур Конан Дойл, «Человек с белым лицом»
С 1980 года на факультете криминологии и криминального правосудия университета штата Мэриленд в Колледж-Парк я читал курс «Введение в криминалистику», который разработал сам. Криминалистика, более известная под названием судебной медицины, представляет собой научное изучение вещественных доказательств с тем, чтобы позже соответствующим образом представить их в зале суда. Вначале этот курс выбирали студенты последних курсов, изучавшие криминальное правосудие и законодательство, но вскоре к ним присоединились и студенты, специализирующиеся в области химии и биологии. Многие из них после окончания университета планировали работать в криминалистических лабораториях, и сегодня большая часть моих выпускников действительно работает в этой сфере.
Данный курс предполагал стратегический взгляд на научные методы, применяемые в ходе расследования, дознания и разрешения уголовного иска. Лекции, проведение аудио– и видеопрезентаций, выполнение лабораторных исследований, ознакомление с литературой, а также посещения судебных экспертов, специализирующихся в соответствующих сферах, – так мы изучали основные аспекты судебной медицины и процесса уголовного расследования. Мой курс пользовался популярностью среди студентов, но особенно им нравились практические занятия по криминалистике, проводимые в студенческом городке. Примерно через десять лет я пришел к выводу, что моему курсу чего-то не хватает. Студенты все еще не могли в полной мере осознать, что же делать с полученными теоретическими знаниями, и это отрицательно сказывалось на их умении применить на практике усвоенную на лекциях информацию. В вузах темы обычно изучаются разрозненно, отдельно друг от друга, в результате студенты часто не понимают, каким образом эти темы связаны между собой.
В начале 1992 года у меня появились некоторые соображения по поводу того, как можно исправить ситуацию. Я посетил Бюро судебно-медицинской экспертизы штата Мэриленд в Балтиморе, где мне довелось побывать в необычной комнате. Там находились несколько кукольных домиков, интерьер которых был продуман до мелочей и не допускал никакой неопределенности или двусмысленности. Я узнал, что одна эксцентричная миллионерша, основавшая в Гарварде факультет судебной медицины – первый в своем роде университетский курс по судебной патологии, – передала эти кукольные домики Бюро судебно-медицинской экспертизы. Еще в 1940-50-х годах Фрэнсис Глесснер, наследница International Harvester, создала эти кукольные домики, которые представляют собой точные уменьшенные копии мест совершения преступлений, и назвала их «исследованием в миниатюре». Она использовала их на ежегодных семинарах по расследованию убийств, которые проводились для специалистов в этой области, приезжавших из всех уголков США. До настоящего времени университет штата Мэриленд продолжает проводить подобные семинары, хотя со дня смерти Фрэнсис Глесснер прошло уже больше сорока лет. Этот неожиданный подход и стал решением моей проблемы. Для своих занятий я решил изготовить кукольные диорамы, где были бы отражены основные моменты и обстановка места преступления, играющие важную роль в ходе процесса уголовного расследования. В этих «кукольных домиках» также должна была проявиться значимость стратегического расследования, которое объединяет множество профессиональных команд.
Я немедленно начал заниматься своими «местами преступлений!. На факультет криминологии и криминальной юстиции университета штата Мэриленд был направлен Натаниэль Ходждон (Док), работавший над кукольными домиками в Северна-Парк, для выполнения задания по составлению диорам. Док, его жена и дочь «строили» потолки и передние стены миниатюрных домов из плексигласа, а Шерри Задов, помощник Дока, занимался интерьером. Каждая диорама представляет собой точную копию уменьшенного до нескольких сантиметров места преступления, которое я подробно описываю в сценарии совершения убийства.
Док и его помощники постоянно советовались со мной, стремясь в диорамах как можно правдоподобнее отобразить обстановку придуманных мною преступлений. На заключительных этапах я обратился за помощью к двум своим студентам, изучавшим криминальную юстицию, – Фрэнку Морту и Джону Шумейкеру. Они помогали мне описывать финальные сцены совершения преступления и подбирать необходимые вещественные доказательства, упомянутые в сценариях. При содействии графиков Артура Грина и Памелы Шаффер, скульптора Кендейс Бек и моей замечательной жены Лори Мориэлло я создал изображения всех вещественных доказательств, присутствующих на каждой диораме, за исключением невидимых отпечатков пальцев. (На копиях, размеры которых не превышают нескольких сантиметров, невозможно различить особенности отпечатков пальцев, поэтому они и не представлены на наших миниатюрных местах совершения преступления.)
Впервые я использовал диорамы в осеннем семестре 1992 года. С тех пор они постоянно применялись в качестве наглядных пособий и оказались эффективным способом проверки специальных знаний студентов, необходимых в ходе расследования преступления и сбора вещественных доказательств. На практических занятиях студенты сами проводили уголовное расследование, в ходе которого изучали место преступления, собирали вещественные доказательства и допрашивали жертв и свидетелей. Когда вы смотрите криминальные драмы по телевизору, вы получаете лишь пассивный опыт. Мои студенты должны поставить себя как на место обычных людей, так и профессионалов уголовного розыска. И, хотя изучение места преступления – начальный этап, а результаты проведения расследования на практическом занятии неизвестны, все же процесс набирает обороты и идет, возможно, по верному пути (или, наоборот, по ложному). Офицеры полиции, как правило, являются первыми представителями правосудия. Они составляют предварительный доклад, определяют характер совершенного преступления, а затем передают его детективам в случае, если ясно, что совершено тяжкое уголовное преступление. Одновременно медики «скорой помощи» прибывают на место преступления для оказания первой помощи пострадавшим.
