Предисловие к изданию 2014 года
Эта книга была впервые опубликована в сентябре 2001 года, с «официальной» датой выхода 24-го числа упомянутого месяца, совпадающей с десятилетней годовщиной Nevermind. Об этом юбилее Nevermind практически не говорилось в прессе, потому что атаки, случившиеся 11 сентября, затмили мир в том месяце, включая любую годовщину, связанную с Nirvana.
За годы, прошедшие с момента первой публикации книги «Тяжелее Небес», я получил тысячи бумажных и электронных писем от читателей, но ни одно из них не было более памятным, чем то, которое пришло всего через неделю после сентябрьских терактов. Человек, написавший его, работал в одной из башен Всемирного торгового центра. Он сидел за своим столом и читал книгу «Тяжелее Небес» в тот момент, когда первый самолет врезался в соседнюю башню. Мужчина эвакуировался и выжил, но ему хотелось, чтобы я знал, что он оставил свой экземпляр «Тяжелее Небес» в башне. Я попросил своего издателя отправить ему еще один экземпляр книги, поскольку он сказал, что не дочитал ее. Это был странный, сюрреалистический поворот, который каким-то образом связывал эту конкретную творческую работу с трагедией или, по крайней мере, заставлял меня чувствовать пусть и слабую, но связь.
Это чувство личной причастности, которое возникало даже во время невообразимой трагедии или на огромном расстоянии, отражает то, что многие читатели этой книги выражали на протяжении многих лет о связи, которую они чувствуют с Куртом Кобейном. Вряд ли кто-то из них знал Курта, но тем не менее его смерть ощущалась как личная потеря. В некотором смысле это и было чем-то личным, потому что смерть Курта была также и смертью Nirvana, и каждый, кто любил эту группу, тоже что-то потерял. Это огромная потеря, которую ощутили не одно и даже не два поколения, но и те, кто ни разу не видел концерт Nirvana, никогда не встречался с Куртом, кто не умеет говорить по-английски или даже еще не родился на тот момент, когда Курт ушел из этого мира двадцать лет назад.
Я ощущаю эту потерю даже через тринадцать лет после публикации этой книги и два десятилетия после смерти Курта. Редко бывает хотя бы одна неделя, когда во мне не просачивается печаль о том, что могло бы быть или как могла бы измениться судьба, не случись этой трагедии.
Поскольку Курт был публичной личностью, с жизнью, прожитой в заголовках газет, легко забыть о том, что его смерть была еще большей трагедией для тех, кто знал его лично. И в процессе написания этой книги многие из этих людей вошли в мою жизнь, и многие остались ее частью. Каждый здравомыслящий биограф знает, что писатель может показать только очень маленькую часть любой жизни – кусочек, – независимо от того, насколько велика его книга. Вирджиния Вулф[1] однажды заметила, что биография «считается завершенной, только если в ней всего шесть или семь «я», в то время как у человека их может быть тысячи». Я стараюсь писать свои биографии для широкого круга читателей, а не только для близких людей моего героя. Тем не менее очень льстит тот факт, что те, кто знал вашего субъекта, говорят, что вы смогли уловить часть его сущности, одно из этих тысяч «я». Вы надеетесь, что ваша книга заставит кого-то почувствовать, хотя бы на мгновение, что они снова встретили своего потерянного друга. Я слышал те самые слова, которые заставили меня ощутить себя достойным этих усилий.
Если бы я писал «Тяжелее Небес» сейчас, то мог бы еще более прямо описать процесс, посредством которого мне был предоставлен доступ к дневникам, письмам и бумагам Курта. Эта книга была написана без «одобрения» кого-либо, хотя иногда я видел противоположные предположения в интернете. Я получил различные материалы из ряда источников, включая Кортни Лав, которая владеет большей частью дневников Курта, но не всеми.
У четырех других источников также были припрятаны дневники и письма. Лав любезно позволяла мне изучать дневники, которые были у нее, не получая ничего взамен. Она не читала эту рукопись заранее и в итоге была недовольна некоторыми моментами в ней.
Действующий менеджер Лав организовал для меня изучение дневников Курта. На три дня я остался совершенно один в доме в каньоне недалеко от Лос-Анджелеса с несколькими вещевыми мешками, полными дневников Курта и Кортни, и с кучей различных бумаг и рисунков. Я не думаю, что кто-то из сторон знал о том, что в них находилось, потому что многое из того, что там лежало, было очень личного характера: медицинские записи и налоговые декларации. Курт и Кортни жили в хаосе, и я предполагаю, что их личные вещи были закинуты в эти сумки, заброшены в шкаф после смерти Курта и оставались нетронутыми до тех пор, пока за них не взялся я.
Дневники были необыкновенными. На многих страницах были пятна, которые могли быть чем угодно: кофе, газировкой и, возможно, даже следами от употребления наркотиков. Также там были и засохшие пятна крови.
Однажды поздно вечером в этом пустом доме я наткнулся на страницы, на которых Курт умолял Бога помочь ему избавиться от своей пагубной привычки. Эти слова были одним из самых жутких и печальных моментов в моей жизни. Я не знаю, как объяснить то, почему кто-то смог, а Курт так и не завязал с наркотиками и алкоголем. Во время написания
