— Сержант, доложите готовность!
Огромная пультовая, чем-то напоминающая пультовую атомной станции, мигала разноцветными огнями. Сержант сидел перед Центральным Пультом и напряжённо следил за показаниями приборов и цифровых табло.
— Установка готова к работе, сэр!
— Защита? — голос из репродуктора звучал громко и требовательно.
Сержант взглянул на крайнюю слева панель, где только что загорелась надпись: «Защита включена».
— Есть — защита!
— Время эксперимента — тридцать секунд!
— Есть — тридцать секунд!
После непродолжительной паузы слышится последняя команда:
— Пуск!
Сержант, незаметно перекрестившись, опустил рычаг. Тут же на Центральном Табло вспыхнула надпись: «Внимание! Излучение!» Там же, в правом углу, замелькали цифры, отсчитывающие время эксперимента. Пять секунд… десять… пятнадцать… двадцать пять… Стоп!.. Надпись погасла, на её месте появилась другая: «Эксперимент окончен».
Сержант вздохнул и тяжело опустился в кресло. Эти эксперименты всегда производили на него удручающее впечатление.
В небольшом комфортабельном баре в трёхстах метрах от Центрального Пульта собрался почти весь офицерский состав военного испытательного полигона. Играла лёгкая музыка, настроение было приподнятым. Слышались хлопки открываемых бутылок с шампанским; смех и грубоватые шутки, характерные для сугубо мужского коллектива, создавали впечатление непринуждённой, почти праздничной обстановки.
— Приветствую вас, господа!
В бар вошёл высокий стройный офицер с лицом арийского типа.
— А, капитан… — отозвался толстый багроволицый майор, поворачиваясь к входящему. — Я слышал, всё сошло благополучно?
— О, как нельзя лучше! — улыбнулся капитан и взял со стойки бокал с шампанским. — Тридцать секунд — и сотня белых мышей отправилась на тот свет.
— Ха-ха-ха! — затрясся в хохоте майор. — В рай или ад?
— В «чистилище».
«Чистилищем» на полигоне называли биолабораторию, где проводились различные исследования, в том числе и вскрытие подопытных животных, подвергшихся действию таинственного излучения.
— Какой же это по счёту эксперимент? — спросил майор, отправляя в своё бочкообразное чрево очередную порцию спиртного.
— Пятнадцатый, — ответил капитан и презрительно скривил губы. — Только всё это детские шалости. Мыши, кролики… Чепуха!
— Чего же вы хотите?
— Я хочу, чтобы новое оружие было применено в настоящем деле, — с металлом в голосе отрезал капитан, и глаза его сверкнули дьявольским огнём.
Разговоры и смех в баре вмиг смолкли.
— Капитан Хамберг! Вы же физик, — прозвучал в тишине резкий голос только что вошедшего в бар полковника, чьё словно высеченное из камня лицо заставило офицеров подтянуться и одёрнуть кители, а седые волосы говорили о долгом и нелёгком жизненном пути. — И ваш гражданский долг, как физика, как учёного — это служение человечеству, а не истребление его. Вам ясно, капитан?
— Я офицер, сэр, — твёрдо ответил капитан, глядя прямо в глаза полковнику, — и как офицер, как солдат, вижу свой долг в служении отечеству. Своему отечеству и, если хотите, своему народу. А ваши взгляды, сэр, — капитан усмехнулся, — отдают пацифизмом, а это, согласитесь, как-то не вяжется с вашим служебным положением.
Полковник нахмурился.
— Не забывайтесь, капитан! Я свой долг выполняю не хуже вас, и у вас нет никаких оснований ставить это под сомнение. А пацифистом я никогда не был, но и фашистом быть не хочу!
С этими словами полковник круто повернулся и вышел.
А в это время в машинном зале вычислительного центра происходила обработка результатов эксперимента. Работа кипела, информация продолжала поступать, и целая группа операторов в белых халатах усердно стучала по клавишам компьютеров. Ход эксперимента автоматически записывался на магнитооптические диски, и каждый раз, когда очередной опыт заканчивался, дежурный оператор проверял правильность этих записей.
Вот и теперь, уткнувшись носом в экран монитора, он внимательно следил за сменяющими друг друга рядами букв и цифр. Всё шло как обычно, всё было в полном порядке. И вдруг… Что такое?.. Дежурный оператор выпрямился, зажмурился и тряхнул головой. Не может быть!.. Он прокрутил запись назад и снова запустил её. Так и есть!
Оператора прошиб холодный пот. Он вытер лоб дрожащей ладонью, ещё раз тряхнул головой, но надпись на экране монитора не исчезала. Всего лишь два слова, но каким ужасом от них веяло! Надпись гласила: «Защита отключена».
Надо срочно принимать меры! И первым делом оповестить начальство… Дежурный оператор бросился к телефону и поднял трубку.
Цепочка телефонных звонков достигла, наконец, капитана Хамберга. Он только что вошёл в свою комнату и собирался отдохнуть.
— Капитан Хамберг у аппарата! Да, слушаю… Что?! Вы уверены? Да вы знаете, что вас за это… Всё!
Капитан бросил трубку и вылетел из комнаты. Не найдя полковника, он бросился прямо к начальнику полигона, генералу Нортону. Пока он мчался по длинным коридорам, то и дело предъявляя пропуск многочисленным постам, в душе его боролись два чувства, вернее, не боролись, а сосуществовали, ибо ответственность за допущенную ошибку в проведении эксперимента и нарушение, хотя и не умышленное, инструкции для капитана Хамберга играла куда меньшую роль, чем радость и ликование по случаю совершенно неожиданного расширения границ эксперимента. Буквально пять минут назад он сожалел, что командование не решается поставить широкомасштабный эксперимент на открытой местности, и вот счастливая случайность сама решила эту проблему. А ответственность… Что ж, капитан Хамберг никогда не скрывался от ответственности, и если нужно, он ответит по всей строгости воинского устава. Но как бы строго наказание не было, оно не идёт ни в какое сравнение с тем чувством восторга, которое капитан испытывал при своём стремительном продвижении по полуосвещённым коридорам военного полигона.
