Темные глаза юноши обшаривали окрестности. Такова жизнь — всегда в движении, всегда настороже. Он заметил шевеление слева, между двумя ветхими хижинами из дерева и глины. Ребенок. Играющий ребенок, благоразумно держится в тени.
Что-то справа — женщина в глубокой нише за окном. Окно дыра в стене: никто в этом районе Калимпорта не был настолько богат, чтобы застеклить окна. Женщина стояла, не шевелясь, наблюдая за ним, не догадываясь, что и он, в свою очередь, наблюдал за ней.
Он чувствовал себя хищной кошкой, пересекающей равнину, женщина — казалась ему одним из многих оленей, надеющихся, что он ее не заметит.
Молодому Артемису Энтрери нравилось это ощущение власти. Он работал на этой улице — если можно назвать улицей это случайное скопление облезлых лачуг, разбросанных по разбитому повозками полю — более пяти лет. С тех пор как он был девятилетним мальчишкой.
Он остановился, медленно повернулся к окну, и женщина отпрянула при малейшем намеке на угрозу.
Энтрери улыбнулся и продолжил свою инспекцию. Это была его улица, думал он, место, которое он объявил своим, спустя три месяца после прибытия в Калимпорт. У места не было официального названия, но теперь, благодаря ему, оно обрело индивидуальность. Квартал — хозяином которого был Артемис Энтрери.
Какой путь прошел он за эти пять лет, добираясь на перекладных всю дорогу от Мемнона. Артемис усмехнулся выражению "всю дорогу". По правде говоря, Мемнон был ближайшим к Калимпорту городом, но в бесплодной пустыне Калимшана, даже до ближайшего города дорога была долгой и трудной.
Безо всякого сомнения дорога была трудной, но Энтрери преодолел ее и выжил, несмотря на тяжести работы, взваленной на него жестокими караванщиками. Несмотря на определенные предложения одного развратного старика, вонючего небритого тупицы, который, кажется, подумал, что девятилетний мальчик -
Артемис вытряхнул эту мысль из головы, отказываясь следовать проторенной тропинкой памяти. Он пережил дорогу и обокрал купцов на второй день по приезду, когда узнал, что они взяли его с собой лишь для того, чтобы продать в рабство.
Не стоит вспоминать ни то, что было до этого, ни путешествие из Мемнона, ни ужасы, которые выгнали его из дома. Но до сих пор его преследовали образы отца и дяди, и того развратного старика.
Боль воспоминаний уступила место ненависти, в темных глазах заблестела сталь, напряглись точеные мышцы на руках. Он смог. Остальное не в счет. Это его улица, безопасное место, где никто не смеет ему угрожать.
Артемис возобновил наблюдение за своими владениями, изучая глазами окрестности. Он видел каждое движение и каждую тень — он был хищной кошкой, выискивающей добычу, а не угрозу.
Он не мог не усмехнуться пренебрежительно, глядя на грандиозность своего «королевства». Его улица? Только потому, что ни один другой вор не озаботился взять ее себе. Артемис мог трудиться шесть дней подряд, обворовывая каждого из многочисленных пьяниц, валяющихся в грязи, в этом обнищавшем районе и, при этом, едва наскрести монет, что бы прилично поесть на седьмой день.
Все же, этого было достаточно для беспризорника. Это кормило его и поддерживало в нем гордость все эти годы. Теперь он был молодым человеком, четырнадцати лет — или почти четырнадцати. Артемис не помнил точно дату своего рождения, помнил только, что это было перед коротким сезоном дождей, когда обстановка у него дома была не так ужасна.
И снова молодой человек вытряхнул из головы нежелательные мысли. Он решил, что ему четырнадцать; как бы в подтверждение этого он посмотрел на свое прекрасно тренированное, гибкое тело, весящее едва ли шестьдесят килограмм, но каждый дюйм которого был покрыт тугими мышцами. Ему было четырнадцать, и он был справедливо горд, потому что выжил, и преуспел. Он инспектировал свою улицу, свои владения, и его маленькая грудь вздымалась. Даже старые пьяницы боялись его, обращаясь к нему с должным уважением.
Он это заслужил, и все в этом маленьком квартале Калимпорта — города, состоящего из тысячи таких маленьких трущоб, сгрудившихся вокруг беломраморных, отделанных золотом купеческих дворцов — уважали его и боялись.
Все, кроме одного.
Новый бандит, молодой человек, вероятно тремя или четырьмя годами старше Артемиса, объявился в начале недели. Не спросив разрешения у Артемиса, он начал грабить бродяг, и даже являться в дома при свете дня и терроризировать жителей. Пришелец заставлял «подопечных» Артемиса готовить ему еду или предоставлять другие "лакомства".
Это злило Артемиса больше всего. У Артемиса не было ни любви, ни уважения к простому народу его «королевства», но он встречал людей, подобных этому бандиту и раньше — как в своем ужасном прошлом, так и в тревожных ночных кошмарах. По правде сказать, на улице двум головорезам места хватало. За пять дней, что новый бандит был тут, они с Артемисом даже ни разу не встретились. И, конечно, ни один из несчастных информаторов Артемиса не просил защиты от новой напасти. Никто из них не осмеливался даже заговорить с юношей, если он не задавал прямого вопроса.
Но оставался еще вопрос чести, и его нельзя было отбросить.
