Томас Венцлова, наверное, самый известный в современном мире человек литовской культуры. Слушая его стихи по-литовски (а поэтические вечера Томаса Венцловы состоялись во многих странах), люди слышат саму Литву. Его все чаще переводят, и это говорит о том, что поэзия Венцловы востребована не только на родине. Более того, в Литве ее часто понимают хуже, чем за рубежом. Этот парадокс возникает за счет того, что место поэта в литовской литературе еще не определено: Томас Венцлова – «неожиданная литературная фигура, не вписывающаяся в привычные хрестоматийные рамки. Мы хорошо знакомы с тем типом писателя, который и физически, и творчески обязывается не оставлять свою деревню, свой город, Неман, Дубису, родной дом. Томас Венцлова же принадлежит к другому типу писателя, обязанности которого интеллектуальны и не связаны с географией проживания».[1]
Тем не менее в Литве становится все больше внимательных читателей его поэзии. В этой книге я попыталась показать ту уникальность происхождения, образования, судьбы, самого творчества поэта, которая требует осмысления как составная часть всей литовской культуры.
Наследие западной и русской поэзии Томас Венцлова соединил с литовской традицией, создав таким образом особый голос, обращенный к читателям во многих странах.
Я от всего сердца благодарю мать поэта Элизу Венцловене, самого Томаса Венцлову, его ближайшего друга Рамунаса Катилюса за добрую помощь, за долгие часы, проведенные в обсуждении контекстов поэзии и прошлого. Я благодарю Аудрониса Катилюса, Броне Катинене, Джорджа Л. Клайна, Михаила Лотмана, Лютаса Моцкунаса, Натали Трауберг за разрешение пользоваться их личными архивами. Я бесконечно благодарна своим собеседникам и корреспондентам: Людмиле Алексеевой, Роберту Берду, Эндре Бойтару, Зенонасу Буткявичюсу, Каме Гинкасу, Владимиру Гольштейну, Наталии Горбаневской, Генриетте Яновской, Светлане Евдокимовой, Николаю Котрелеву, Марцелиюсу Мартинайтису, Чеславу Милошу, Пранасу Моркусу, Григорию Померанцу, Аурелии Рагаускайте, Диане Сенешаль, Людмиле Сергеевой, Ирене Вейсайте и многим другим, чьи рассказы помогли мне составить представление об этой, уже уходящей в прошлое, эпохе.
Я благодарна Виктории Дауетите, Витаутасу Кубилюсу, а также своим коллегам – сотрудникам Института литовской литературы и фольклора за помощь и советы.
Первые яркие мои воспоминания – времена нацистской оккупации.
Для меня они были травмой.
Томас Венцлова
20 сентября 1937 года Антанас Венцлова писал своему брату Пиюсу: «У нас есть кое-какие новости: одиннадцатого числа этого месяца родился сын. Я его уже зарегистрировал. Имена дали такие – Томас (в честь нашего отца) и Андрюс. Люля через несколько дней вернется из больницы. Сын тоже совсем здоров и, как говорят врачи, хорошо растет».[2]
Отец Томаса, известный литовский писатель, выпустивший два сборника стихов, одну книгу рассказов и один роман, в то время работал учителем в литовской гимназии – единственной в Клайпеде. Кроме того, он был редактором выходившего в 1930—1931 годах левого журнала «Третий фронт». Как писатель он безусловно принадлежал к левому крылу литовской литературы. Отец Антанаса Венцловы, в честь которого тот назвал сына, был сувалкийским крестьянином-середняком и умер от тифа в 1919 году. Дедушка со стороны матери, Меркелис Рачкаускас, – профессор классической филологии Каунасского университета. С его семьей Томасу младшему пришлось общаться больше, и именно она повлияла на его становление.
В это время мир входил в самый тревожный период ХХ века. В Клайпеде уже ощущались фашистские настроения соседней Германии: газета Memeler Dampfboot[3] напечатала Mein Kampf Гитлера, по улицам маршировали отряды гитлерюгенда, росло межнациональное напряжение. Подписанный 23 августа 1939 года пакт Молотова–Риббентропа надолго определил судьбу Литвы. Эти политические катаклизмы отразились и на семье поэта: Антанас Венцлова активно участвовал в советизации Литвы, а спустя сорок лет его сын присоединился к единомышленникам академика Сахарова.
22 марта 1939 года правительство Литвы было вынуждено отдать Клайпедский край Германии, и отцу Томаса пришлось срочно возвращаться в Каунас с женой и маленьким сыном. У Антанаса Венцловы давно сложилась репутация левого деятеля, но о том, что его назначили наркомом просвещения, он сам узнал случайно в Риге, возвращаясь домой из Эстонии. Вместе со своим свояком Пятрасом Цвиркой, тоже левым писателем, Венцлова был избран в так называемый Народный сейм и содействовал включению Литвы в состав Советского Союза. Так он, надеясь на улучшение жизни в Литве, стал активным сторонником советизации.
В самом начале войны, когда начались бомбежки, Венцлова отвез жену и сына в деревню Ерузале под Вильнюсом. Ему казалось, что там им будет безопаснее, что война скоро кончится. Но все сложилось иначе. Антанас в конце концов очутился в Москве и на три года был отрезан от родных, а его семья пережила много потрясений. Со времен Ерузале у Томаса осталось воспоминание о том, «как немцы сбили русский самолет и расстреляли спускающихся парашютистов».
