Самые практичные свердловчане убеждены, что приличную вещь в магазине можно купить только в конце месяца, когда в погоне за планом расчетливые хозяева прилавка выкладывают редкий товар. Наверное, поэтому в один из последних сентябрьских дней, несмотря на ветреную погоду, возле магазина «Подарки» еще до окончания обеденного перерыва собралось большое и пестрое женское общество. Более любопытные заглядывали в окна, надеясь увидеть многообещающее оживление продавцов. Более опытные терпеливо ждали открытия у входа, чтобы не упустить первенства при покупке.
Наконец двери открылись. Толпа в минуту протиснулась в магазин, облетела прилавки и пчелиным роем зашумела в дальнем конце верхней половины помещения, где продавщицы бойко распаковывали комплекты дешевых столовых сервизов.
Застучала касса, из толчеи вылезали первые встрепанные счастливцы с покупками, и в это время испуганный и громкий женский голос взбудоражил всех:
– Сумку держите, гражданочка!..
И уже в поднявшейся кутерьме раздался другой:
– Держите его! Это он!..
Худощавого белоглазого парня в кепке схватили у самого выхода. Он рвал из чужих рук полы своего пальто и сердито вскрикивал:
– Ну чего хватаетесь? Чего надо?.. У кого взял, ты видела?!
– Отдайте кошелек! – вдруг решительно приступила к нему молодая, изысканно одетая женщина. – Вы украли его из моей сумки!
– Это он! Я тоже видела…
Парня оттеснили к барьеру возле окна и обступили плотным кольцом. Он затравленно озирался, усмешкой отругиваясь от той, которая требовала кошелек.
– Где я тебе возьму его, дура? На!..
И он вывернул оба кармана.
– Спрятал, – убежденно сказал кто-то после минутного замешательства.
– У него он. У него! – послышалось сразу.
– Не отпустите только. Милицию вызвали.
– Деньги были? – спрашивал кто-то у потерпевшей.
– Семь билетов, семь лотерейных билетов!.. И сто двадцать пять рублей…
– Жулье проклятое! Убивать надо на месте…
…При появлении двух милиционеров все стихло. И в наступившей тишине необычайно громким показался насмешливый и удивленный голос молодого штатского, который подошел вместе с ними:
– Здорово, Верникин! Ты когда вернулся?.. Ай-я-яй!.. И уже неприятности начались, кажется?
– Это – вор!
– Украл кошелек из сумки…
– Минуточку, граждане, – успокоил штатский. – Кто потерпевшая?.. Вы? Пройдемте сюда. – И приказал милиционерам: – И моего «знакомого» с нами, да пригласите свидетелей.
…Оперуполномоченный уголовного розыска Октябрьского райотдела лейтенант милиции Николай Сгибнев испытывал к карманным кражам болезненное отвращение не только потому, что считал это самым вредным и наглым преступлением, и даже не потому, что их особенно трудно раскрывать, если вор не пойман с поличным. На его участке, охватывающем многолюдье центрального торгового центра и основных городских транспортных скрещений, как раз карманные кражи случались чаще, чем где бы то ни было. И Сгибневу казалось, что это в конце концов погубит не только его служебный авторитет, но и здоровье. Он был убежден, что легче раскрыть три квартирные кражи, чем одну карманную: мешок крови испортишь, а все равно не гарантирован от «баранки» в отчете. Не ожидал он ничего хорошего и от сегодняшнего выезда в «Подарки». А тут с ним случилось то, что бывало в жизни многих работников милиции: преступник оказался знакомым. Николай Сгибнев привлекал Верникина к суду за карманную кражу три года назад, когда начал работать в Свердловске после окончания школы милиции. Встреча, пожалуй, даже обрадовала Сгибнева, развеселила его, и он разговаривал с Верникиным без обычной в таких случаях официальности.
– Так, Вася… что это тебе скандалить вздумалось? – добродушно спрашивал он Верникина. – Так людям нагрубил, что задержали тебя, милицию вызвали…
– Ни при чем я, гражданин лейтенант…
– Исправился, значит? Молодец… Когда вышел-то? Недавно?
– Неделю уже.
– Да обыщите же его! – не выдержала одна из свидетельниц.
Верникин взглянул на нее с укором и сожалением. А Сгибнев вздохнул:
– Понял, в чем тебя обвиняют? Почему бы это?.. – И разрешил милиционерам: – Обыщите.
Николай Сгибнев понимал почти все. Он не торопился с категорическими обвинениями, как свидетели, но и терять времени не хотел. После безрезультатного обыска, заставив потерпевшую и свидетелей написать объяснения, он попросил их на следующий день побывать в райотделе.
После этого, забрав в райотдел Верникина, Сгибнев срочно возбудил уголовное дело. Заявление о краже было настолько конкретным и убедительным, что Сгибнев не сомневался в ней. К тому же он знал Верникина. Этот хитрый и осмотрительный вор никогда не шел на риск. Три года назад он «работал» только с напарником и, прежде чем попался, успел наделать много бед. Внимательно наблюдая за Верникиным в магазине, Сгибнев подумал, что тюрьма не пошла ему впрок. Верникин с демонстративной невозмутимостью взирал на обыск. Это сразу указывало и на отсутствие у него кошелька, и на то, что воровал он снова не один.
Поэтому-то Сгибнев и поспешил вернуться в райотдел, чтобы, не медля ни минуты, начать поиск второго участника кражи и, конечно, пропавшего кошелька.
Через несколько минут у него на столе лежала справка о Верникине со сведениями, известными оперативным работникам еще до его прежнего ареста. Из пяти дружков Верникина двое сидели в тюрьме, двое давно уехали из Свердловска, и только один жил в городе, но с прежними своими знакомыми не встречался, обзавелся семьей и работал на заводе. Сгибнев все-таки позвонил его начальнику цеха и узнал, что парень еще не ушел домой после дневной смены.
