Из диалогов об этой книге:
Мы уже привыкаем, что фантастика становится реальностью, явью. Поэтому судить однозначно, категорично об идеях, высказанных в этой книге, не берусь. Они парадоксальны, странны с обыденной точки зрения. Но только с обыденной.
Константин Логунов,
доктор медицинских наук, профессор.
После прочтения этой книги в стадии рукописи я долго не мог понять, чем же она так резко отличается от многих других? Ответ пришел неожиданно, сам по себе: основное отличие — иной порядок. Будто приписали пару нулей к довольно крупному числу. И стали на этом фоне как-то мелко выглядеть политические распри или разборки между людьми.
Андрей Мошко,
генеральный директор издательства.
Все твои картины — живые. Все «иное» явно с тобой общается, а через картины — со всеми. Мне даже кажется, что ты постиг какую-то тайну…
Людмила Старовойтова,
музыкант, детский композитор.
Книга довольно злая. Мог бы автор ее несколько смягчить. Но по большому счету, по основной идее, она — очень добрая. Чрезвычайно добрая. Вселенски добрая. Если б автор убрал ее злое наполнение, она потеряла бы ту пряность, тот контраст, которые заставили меня, старика, считывать ее с неослабевающим вниманием.
Джон Д. Рокфеллер,
предприниматель конца XIX-начала XX века, явившийся как-то автору.
Нам не хватает мифа, сказки. И прежде всего — этого не хватает взрослым. Побольше бы сказки в нашу жизнь. И жизнь духа поселится в каждом из нас.
Владимир Саблин,
журналист.
Вопросы, на которые нет ответов. А он мучительно хочет на них ответить. Бездна, которую он видит, не ослепляет, а озаряет его. С удовольствием входишь в его мир. Становится на душе спокойнее.
Эдуард Агавелов,
школьный учитель автора,
заслуженный учитель Российской Федерации.
Ступень Посвящения — Вторая.
(Первой ступенью может быть ваш личный жизненный опыт.
А может и не быть.)
1. Прежде чем скомкать эти листки и выбросить, я все-таки не поленился прочитать их. Прочитал и почему-то не стал ни комкать, ни выбрасывать. Я не мог понять, откуда они взялись, эти три листка, будто кто-то таинственный проник сюда, в комнату, и подбросил их на мой письменный стол. Как же я не заметил этого пришельца? Вдруг вор? Не остановил его, не заговорил с ним? Похоже, он интересный человек, видимо, его всерьез волнуют вопросы весьма высокого порядка. Без сомнения, он — сноб, много возомнивший о себе, да и нахальный: бесцеремонно проник в чужой дом и подбросил непонятно зачем свои сумасбродные записи. Хотя, впрочем, перечитаю-ка их повнимательнее.
2. — Почему ты, с твоим положением, образованием, известностью, наконец, здороваешься на улице за руку с каким-то бомжом, ханыгой? От него, простите, запах нехороший… Он что, друг детства?
— Нет, я его практически не знаю…
— Я тебя не пойму. Есть ведь такое понятие — идентификация…
— А я не чураюсь идентификации с ним. Почему? Ответ прост, но чтобы прийти к этой банальной прописной истине, потребовалось слишком много…
— Могу я хоть услышать эту банальную прописную истину?
— Пожалуйста: мы не знаем, кто из Высшего Мира персонифицирован в этом человеке.
— Ничего не поняла.
— Я тоже не понимал. Раньше.
— Сколько пафоса! Давай лучше о другом.
3. Впервые я почувствовал, что оказался на подступах к тому, чтобы начать что-то понимать, когда знакомый ученый (он занимается исследованием силовых полей) продемонстрировал мне несложный опыт.
— Вот это — телескоп, — пояснил он, — самый простенький, точнее будет назвать его хорошей подзорной трубой. А вот здесь — излучатель. Посмотри, посмотри в телескоп!
Смотрю. Передо мной — обычное звездное небо, не раз мною виденное прежде. И вдруг! Ученый щелкает выключателем, и перед моими глазами — совсем другие звезды, черные дыры, скопления «тусклых галактик», газовых облаков. В знакомые с детства созвездия добавились новые звезды. Все на каких-то непривычных, вроде бы пустых ранее местах. Не знаю, как это называется, как это правильно называется, если, конечно, можно это назвать правильно, но там, в телескопе, — совсем иное, Иное…
— Что я видел?
— Ты видел нашу Вселенную, ту же самую, привычную для взгляда, только в лучах определенного силового поля.
— ?!
— То, что мы называем реальным миром, — совсем не реальный мир, — продолжал он с нарочитым спокойствием. — Мы можем воспринимать лишь ту часть реальности, которую позволяет воспринимать физическое строение нашего глаза и нашего мозга. Реальность — иная.
Реальность стала Иной. А изменена лишь точка отсчета, лишь одна составляющая, физическая составляющая — добавлены лучи силового поля в исходном пункте наблюдения. И в результате: весь мир — Иной.
А если изменить две, изменить три составляющие…
Меняется картина не только зрительная, меняется суть. Есть ведь гипотеза: будь у нас постоянная температура тела 34 градуса, а не 36,6, мы жили бы лет по 600-700. Не знаю, не могу компетентно судить о справедливости гипотезы, меня привлекало в увиденном в телескоп другое. Я решил менять составляющие. У своей деятельности, у своего здоровья, у своей судьбы, наконец.
Результаты таких изменений превзошли самые смелые ожидания.
4. Для людей совершенно естественно четырехмерное видение мира. Неспособные внимательно вглядеться в окружающий их (рядом с ними же!) мир, они любят называть нас инопланетянами. Но мы ниоткуда не прилетали, мы всегда были здесь. Просто несовершенство вашего глаза и ограниченность возможностей вашего мозга не позволяют вам видеть нас. Что и кто вы для нас? Наша прошлая жизнь? Если так, то она интересна для нас примерно столько же, сколько для человека интересна его жизнь в форме эмбриона.
