Извечный для России вопрос: что есть для нее водка? Добро или зло?
Если зло, то вред Сталина в «водочном» вопросе столь же велик, сколь велика и трагедия ГУЛАГа.
Для Сталина, как пишет Лев Мирошниченко, «угощение выпивкой служило немаловажным инструментом кремлевской дипломатии…».
Этот макиавеллевский инструмент легко развязывал языки и соратникам, и врагам.
Сподвижник вождя Анастас Микоян: «Сталин заставлял нас пить много, видимо для того чтобы наши языки развязались, чтобы не могли мы контролировать, о чем надо говорить, о чем не надо, а он будет потом знать, кто что думает…»
Маршал И.С. Конев: «Он напаивал. Напаивал и своих ближайших соратников. Видимо, это уже вошло у него в привычку и было частью программы, включавшей для него элемент развлечений…»
Писатель К.М. Симонов: «Любил напоить, но сам пьяным не бывал…»
В Гагры к Сталину приехал переводчик Министерства иностранных дел Олег Трояновский. Ожидали делегацию членов британского парламента. Сталин предложил в шутку(?): «Почему бы вам не остаться и не пожить какое-то время с нами? Мы вас напоим и посмотрим, что вы за человек…»
Н.С. Хрущев: «Нормальный следователь никогда не стал бы вести себя даже с закоренелыми преступниками так, как это делал Сталин со своими друзьями за столом…»
Другой сподвижник Сталина – Молотов, чья фамилия дала название мощному оружию фронтовых окопников, а в мирное время разного рода экстремистов – «коктейлю Молотова»: «Сталин много не пил, а других втягивал здорово. Видимо, считал нужным проверить людей, чтоб немножко свободней говорили…»
Оправдал ли себя этот метод? Писатель А. Бушков считает, что вполне, приводя в доказательство факт сталинской пирушки в Сочи осенью 1928 года. «Отмечали чей-то день рождения. Готовили шашлык, выпили немало. И тут вдруг Томского, что называется, понесло. Наговорив Сталину уйму неприятных вещей, он закончил вовсе уж «дружеским» пожеланием:
– И на тебя пуля найдется!
Проще всего списать все на алкоголь. Но не в тех непростых условиях, когда борьба шла не на жизнь, а на смерть… И ведь давно известно: что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Как бы там ни было, но впоследствии Томский еще до наступления большого террора взял пистолет и шарахнул себе в висок…»
Спишем все на алкоголь.
В. Карпов в своей книге «Генералиссимус» проводит мысль, что, к примеру, Хрущев, Берия и Маленков «упивались до бесчувствия» на сталинских застольях из страха разоблачения, поскольку планировали физическое устранение Хозяина. Что, кстати, и произошло в 1953 году, если верить Молотову. На Мавзолее 1 мая 1953 года Берия якобы сказал ему: «Я всех вас спас… Я убрал его очень вовремя…»
Такие вот были у вождя неблагодарные собутыльники.
Кстати, пьяный Василий Сталин в день смерти отца бился в горячке и кричал: «Сталина убивают!»
Но даже это на фоне государственной идеологии большевизма – всего лишь частности. Если водка – зло, тогда Сталин виноват в том, что был отменен сухой закон еще 1914 года, благородной задачей которого было навсегда покончить с пьянством в России.
Николай Романов так и предполагал: сперва запретить спиртное на время военных действий, а после войны – навсегда. Ни «превращения войны империалистической в гражданскую», ни сговора ленинского окружения с кайзером Вильгельмом, приведшего к октябрю 1917-го, ни тем более собственного расстрела он, естественно, предположить не мог.
«– Да что это такое – водка? Такого и слова нет.
Молодостью повеяло на меня от этого слова – водка.
– Водка-то, такое слово было.
– Что же оно значит?
– А напиток такой был. Жидкость, понимаешь? Алкогольная.
– Для чего?
– А пить.
– Сладкая, что ли?
– Эва, хватил. Горькая, брат, была. Такая горькая, что индо дух зашибет.
– Горькая, а пили. Полезная, значит, была? Вроде лекарство?
– Ну, насчет пользы – это ты, брат, того. Нищим человек от нее делался, белой горячкой заболевал, под забором коченел.
– Так почему же пили-то? Веселым человек делался, что ли?
Я задумчиво пожевал дряхлыми губами.
– Это как на чей характер. Иной так развеселится, что вынет из кармана ножик и давай всем животы пороть.
– Так зачем же пили?
– Приятно было.
– А вот у тебя там написано: «выпили и поморщились». Почему поморщились?
– А ты думаешь, вкусная она? Выпил бы ты, так похуже, чем поморщился…
– А почему они «поспешили закусить»?
– А чтоб вкус водочный отбить.
– Противный?
– Не без того. Крякнуть тоже поэтому же самому приятно было. Выпьет человек и крякнет. Эх, мол, чтоб ты пропала, дрянь этакая!
– Что-то ты врешь, дед. Если она такая противная на вкус, почему же там дальше сказано: «По одной не закусывают»?
– А это чтоб сейчас же другую выпить.
– Да ведь противная?
– Противная.
– Зачем же другую?
– А приятно было.
– Когда приятно – на другой день?
– Тоже ты скажешь: «на другой день», – оживился я. – Да на другой день, брат, человек ног не потащит. Лежит и охает. Голова болит, в животе мутит и на свет божий глядеть тошно до невозможности.
– Может, через месяц было хорошо?
– Если мало пил человек, то через месяц ничего особенного не было.
– А если много, дед, а? Не спи.
– Если много? Да если, брат, много, то через месяц были и результаты. Сидит человек и с тобой разговаривает, как человек. Ну а потом вдруг… трах! Сразу чертей начнет ловить. Смехи. Хе-хе. Кхе-кхе!
