Чизик, Лондон, декабрь 2018 года
Письмо приземлилось на коврик в тот самый момент, когда Имоджен вышла из кухни в тесную прихожую. Обычно она не обращала внимания на ничем не примечательные коричневые конверты, которые проскальзывали сквозь отверстие для писем. Они днями лежали нетронутыми, образовывая неопрятную кучку, пока у Имоджен не возникала необходимость их убрать просто для того, чтобы открыть дверь. Но даже на расстоянии она заметила, что конверт подписан от руки, и это ее заинтриговало. Невзирая на боль в воспаленных от артрита суставах, она медленно наклонилась, подняла письмо вместе со стопкой счетов и отнесла их в находившуюся позади дома оранжерею. Там она уселась в свое любимое плетеное кресло, залитое лучами зимнего солнца. Имоджен отложила не интересовавшие ее письма на стоявшую перед ней скамейку для ног, которая была обита ковровой тканью, а сама стала изучать подписанный от руки конверт. Не обнаружив никаких опознавательных знаков, кроме немецкого почтового штемпеля, она просунула свой тонкий изящный палец под клапан конверта.
Дорогая Имоджен!
Надеюсь, Вы простите меня за то, что я побеспокоила Вас, ведь мы с Вами никогда не встречались. Но все же позвольте мне представиться. В юности я была знакома с Вашим мужем – тогда я жила в маленькой немецкой деревушке. После войны мы потеряли друг с другом связь, но я очень огорчилась, когда совсем недавно от нашего общего друга мне стало известно о его кончине. Понимаю, с момента его смерти прошло уже почти два года, но если бы я сразу узнала об этом, то приехала бы в Англию, чтобы встретиться с Вами и лично выразить мои соболезнования.
Вам наверняка будет интересно, как мы с ним познакомились. Позвольте все рассказать. В 1945 году, в последний месяц войны, он провел со мной и с нашей семьей всего несколько дней, имевших, однако, огромное значение. Он был одним из самых храбрых людей среди всех, кого я встречала, и, без сомнения, благороднейшим. Находясь в нашей деревне, Ваш муж продемонстрировал небывалое мужество и бесконечную доброту, и я давно уже искала возможность отблагодарить его за это.
Следующей весной я решила организовать небольшую церемонию признательности и примирения в память о том, что здесь произошло. Поскольку Ваш муж не сможет на ней присутствовать, не хотели бы Вы приехать в Германию вместо него? Речь идет о темном периоде в нашей истории, и позднее я Вам все подробно объясню. Вы можете остановиться у меня. Я живу на ферме рядом с деревней, и мы будем рады принять Вас.
С нетерпением жду Вашего ответа.
Всегда ваша, Магда
Имоджен сняла очки и посмотрела на застывший сад за окном. На лужайке все еще лежал иней, а на краю кормушки для птиц сидела малиновка, сжимавшая проволочный каркас крошечными коготками. Имоджен встала и подошла к французскому окну, чтобы получше рассмотреть ее, но пугливая пташка тут же улетела.
«Магда», – пробормотала Имоджен себе под нос. Она увидела в стекле свое отражение: все еще высокая, с прекрасной, несмотря на артрит, осанкой; в неестественно темных для женщины ее возраста волосах виднелись широкие седые пряди. Магда… Это имя казалось знакомым, но вместе с тем звучало как отголосок далекого прошлого.
Имоджен подняла крышку стоявшего около окна сундука из сосны. Его привезли сюда из дома ее отца после его кончины, больше тридцати лет назад, и с тех пор практически не пользовались. В то время ее занимали совсем другие дела: ей было чуть больше шестидесяти, она по-прежнему работала архитектором, помогала своим взрослым, но еще достаточно молодым детям, и у нее не было ни времени, ни желания поинтересоваться его содержимым. Имоджен знала, что в сундуке хранились памятные для семьи вещи вроде альбомов с фотографиями, но сейчас ей пришла в голову мысль, что, возможно, она отыщет здесь информацию о том, кто такая Магда.
Имоджен открыла небольшую обитую красной кожей шкатулку и нашла там медали отца за Первую мировую и маленькую картонную коробку с медалью короля Георга, доставленную по почте ее бабушке вместе с письмом, в котором сообщалось, что ее другой сын – Берти, брат отца Имоджен, – погиб. В письмо была завернута пожелтевшая фотография. На ней – молодой человек в военной форме с высоким лбом и яркими светлыми глазами смотрел в камеру. «Какая утрата», – тихо проговорила Имоджен. Она тяжело опустилась на подставку для ног и взяла старую трубку своего отца. Поднесла ее к носу и вдохнула знакомый запах, который каким-то невероятным образом сохранился за эти годы.
Имоджен продолжила изучать содержимое сундука и нашла альбомы с многочисленными маленькими черно-белыми фотографиями, на которых были запечатлены давно умершие члены семьи. Среди них она обнаружила фотографию семи маленьких девочек в белых фартуках поверх темных платьев. Они стояли в ряд вдоль деревянного забора на каменистом пляже. Под фотографией аккуратным почерком ее матери была сделана подпись с перечислением имен девочек: «Мими, Белла, Амелия, Роуз и друзья. Август 1902». Нашла она и фотографии своей матери в молодости: хорошенькой и жизнерадостной, с тонкой талией, затянутой в корсет, и волосами, убранными наверх. Фотографию со свадьбы родителей: ее мать в свадебном платье по моде двадцатых годов и отец – высокий, подтянутый, в шляпе-цилиндре. Ее собственную свадебную фотографию: Имоджен в длинном платье из кремового атласа и фате, ниспадающей волнами на землю.
