Командир гусарского полка в Майнц взволнованно ходил взад и вперед по своему служебному кабинету, от времени до времени перебирая холеной рукой с перстнями на пальцах коротко, по военному остриженные, седые волоса и поглаживая густые седые усы, остро закрученные концы которых воинственно торчали вверх до самых глаз.
— Он влезет в долги, точно полковой командир, пьет, играет, и своими безумными пари на скачках наверно сломит себе шею! Черт его знает, что с ним происходит! И при этом у него все данные, чтобы сделаться дельным, порядочным офицером, — он самоотверженный, милый, порядочный, искренний парень, у него и отвага и сила на десятерых! Черт, в него вселился какой-то дьявол!
Монолог командира был прерван отрывистым стуком в дверь, на который он ответил резким окликом: «Войдите!»
В комнату вошел, побрякивая шпорами, хорошенький, русоволосый, представительный офицер в безукоризненно чистой форме, и отдал установленную честь.
Командир разглядывал его: действительно это был красавец!
Он откашлянулся, и концы его усов нервно вздрогнули.
— Господин поручик фон Росла! — резким тоном обратился он к выпрямившемуся перед ним офицеру. — Я пригласил вас сюда по известной вам причине. Я уже неоднократно, но тщетно, предостерегал вас. Я не думал, что мои доброжелательные советы упадут на столь бесплодную, твердую почву!
Рассерженный командир прервал свою речь, чтобы посмотреть, какое она производит впечатление.
Хорошенькое, загорелое лицо офицера покрылось густой краской, но темно-голубые, блестящие глаза смотрели открыто, хотя и не с обычной отвагой и ясной веселостью. Черты лица выражали глубокую серьезность.
— Мне привелось опять слышать невероятные вещи! — продолжал строго начальник. — Долги, вексельные, карточные, долги чести и тому подобные прелести! Черт возьми, милостивый государь! Где у вас рассудок? Куда вас черт несет? Или вы, быть может, заключили с ним договор? Просто-таки кажется, что вы продали ему душу!
Ни один мускул в лице поручика не выдавал его внутреннего волнения, но густая краска сменилась мертвенной бледностью.
Полковник также волновался. Его серые пронизывающие глаза, казалось, смотрели в самый мозг молодого офицера, к которому он питал искреннее расположение уже со времени его поступления в полк.
— Подобный образ жизни не согласуется со званием офицера, с воинской честью! — сердито продолжал он.
Курт фон Росла содрогнулся. Он побледнел, как смерть.
— Вас предупреждали! — снова раздался неумолимый металлический голос. — Я дал вам время, довольно времени, чтобы привести вашу жизнь в упорядоченную. Но вы не воспользовались предоставленным вам сроком. Вы как бешеная, сорвавшаяся с привязи лошадь не обращаете никакого внимания на мой зов! Припишите только себе последствия вашего невозможного легкомыслия!
На лбу поручика выступил холодный пот. Голубые глаза с умоляющим выражением впились в лицо высокопочитаемого им начальника, глаза которого сердито сверкали, но все же блестели добротой золотого сердца, — потом красивая голова поручика склонилась, и рука, лежащая на эфесе сабли, задрожала. Какое решение было принято по отношению к нему? И как звук трубы страшного суда снова раздался голос.
— Еще один раз, последний раз, я назначаю вам срок: пять коротких дней! За это время вы должны покончить со всеми вашими долгами! Вы уплатите по вашим векселям, погасите все другие долги и окончательно порвете всякие сношения с ростовщиками, манихеями и тому подобной дрянью! На это время я даю вам отпуск. Если через пять дней вы явитесь ко мне и дадите мне честное слово, что ваши дела приведены в полный порядок, то все остальное будет по-старому, и наш сегодняшний разговор будет забыт. В противном же случае вам угрожает — выход из полка!
Молодой человек чуть было не отшатнулся. Слова эти поразили его, как удар кулаком в лицо.
Он, как во сне, услышал еще слова командира:
— Господин поручик фон Росла! Я кончил! — потом он отдал честь, повернулся и вышел.
— Жаль! Ужасно жаль парня! Такой милый, сумасшедший мальчик! — шептал командир. Он опустился в кресло у письменного стола, опирая голову на руку, и глубоко задумался. Потом он провел рукой по лицу, как бы отгоняя печальную картину.
С лестницы раздавался еще лязг скользившей по ступеням сабли — потом все утихло.
Курт фон Росла в отчаянии стал бродить по улицам, точно за ним гнались фурии. Осенняя буря охлаждала его горячий лоб, но нога его не знала покоя. Что делать?
Уйти со службы, которую он любил всеми фибрами своего сердца? Снять мундир, который он намеревался честно носить до конца? Нет, лучше умереть! Умереть? Нет умирать он не хотел! Ведь ему принадлежала прекраснейшая девушка! Разве он не связал уже её жизнь со своею? И разве её жизнь не будет разбита, если он добровольно покончит с собою? О, он знал свою гордую, страстную Ирену! Но как вылезть из петли?
Он наскоро составил маленький обзор своих долгов: нужно было достать 20000 марок! Достать в течение пяти дней эту сумму, казавшуюся ему теперь, при этих обстоятельствах, громадной. Дрожь пробежала по нему. Бесцельно он бродил дальше.
