Лежащая на койке девушка беспокойно повернулась на бок. Полог палатки задрался под напором нарастающего ветра и сердито захлопал по брезентовой крыше. Веревочные растяжки натянулись, норовя вырвать колышки из земли.
Обвислые стенки палатки заколыхались. Но даже от этого шума спящая не проснулась.
День выдался утомительный. Долгий изнуряющий переход в духоте и зное джунглей измотал путешественницу, как, впрочем, и предыдущие переходы, проделанные девушкой за те кошмарные дни, которые начались после того, как она оставила железнодорожную станцию. С той поры миновала целая вечность, полная лишений и страданий.
Однако физически теперь она уставала не так сильно, как сначала, ибо со временем приобрела опыт, но сказывалось нервное напряжение последних дней, когда обнаружилось явное неповиновение негров – единственных ее спутников в рискованной и наспех организованной экспедиции.
Совсем юная и хрупкая, не приспособленная к тяжелым физическим нагрузкам, иным, нежели игра в гольф, несколько сетов в теннис или утренняя прогулка верхом на хорошо объезженной лошади, она ринулась в эту безумную авантюру, совершенно не думая о предстоящих трудностях и опасностях.
И хотя с самого начала допускала, что задуманное предприятие может оказаться ей не под силу, а здравый смысл подсказывал повернуть назад, пока не поздно, девушка упрямо углублялась в мрачные джунгли, из которых давно потеряла надежду выбраться.
Итак, будучи существом слабым, она тем не менее отважилась на столь многотрудное путешествие.
Что за необходимость двигала ею? Какая потребность заставила ее отречься от роскошной, беспечной жизни и устремиться в первобытный лес, где каждый шаг давался с трудом и где за каждым деревом подстерегала опасность?
Что толкало ее вперед, хотя рассудком она понимала, что единственная возможность спастись – повернуть назад?
Зачем она прибыла сюда? Явно не для охоты – животных она убивала исключительно для пропитания. Явно не для того, чтобы запечатлеть на фотопленке богатую фауну Центральной Африки – у нее не было фотоаппарата. И явно не с целью научных исследований: все ее интересы сводились лишь к области косметики, но и они бесследно угасли под лучами беспощадного экваториального солнца в обществе низколобых чернокожих туземцев – выходцев из Западной Африки.
Загадка эта остается пока неразрешимой и столь же непостижимой, как спокойный взгляд ее решительных серых глаз.
Лес пригнулся под тяжелой рукой Уша-ветра. Небо затянулось темными тучами.
Джунгли испуганно притихли. Даже самые грозные хищники не отваживались подать голос, опасаясь навлечь на себя гнев могучих сил природы. И лишь пламя костра, обезумевшее от порывов ветра, озаряло территорию лагеря яркими вспышками, вовлекая в причудливую пляску неясные очертания обычных предметов, лежащих на земле.
Лагерь охранял сонный часовой, отворачивающийся от усиливавшегося ветра. Все люди спали, кроме караульного и еще одного человека – огромного чернокожего, который крадучись пробирался к палатке спящей девушки.
Внезапно над примолкшим лесом разразилась яростная буря. Заполыхали молнии, зарокотали раскаты грома. В следующую минуту хлынул дождь – сперва отдельными крупными каплями, а затем сплошным потоком, погребая под собой лагерь.
Даже смертельно уставший человек не смог бы не пробудиться от шума разбушевавшейся стихии. Девушка проснулась. При ослепительных беспрерывных вспышках молний она увидела входящего в палатку человека и мгновенно узнала его.
Рослую мощную фигуру проводника Голато нельзя было спутать ни с чьей другой. Девушка приподнялась, опершись на локоть.
– Что стряслось, Голато? – спросила она. – Чего тебе?
– Тебя, Кали-бвана, – хрипло произнес мужчина. Вот оно! Случилось то, чего она опасалась последние два дня, когда ее беспокойство возрастало по мере того, как менялось к ней отношение проводника, что явно читалось в его глазах. Эта перемена проявлялась и в усиливающемся неповиновении чернокожих, неожиданной фамильярности в их словах и поступках. Девушка выхватила из кобуры револьвер.
– Пошел прочь, – гневно сказала она, – или я пристрелю тебя, как собаку.
Пропустив угрозу мимо ушей, негр бросился на нее. В ту же секунду девушка нажала на курок.
* * *
Двигаясь с запада на восток, буря прошла по лесу, словно косарь по лугу, оставив за собой полосу покореженных, а местами и вырванных с корнями деревьев.
Буря умчалась дальше, прошумев над лагерем.
Под раскидистым деревом от непогоды укрылся человек. К его груди в поисках тепла льнуло маленькое мягкое тельце.
Время от времени человек заговаривал с этим существом, поглаживая его рукой. Ласковые жесты могли навести на мысль, что он успокаивает ребенка. Однако это был не ребенок, а маленькая, напуганная, чрезвычайно несчастная обезьянка. Появившись на свет в джунглях, где обитали огромные свирепые звери с их кровожадным пристрастием к нежному обезьяньему мясу, она с самого начала подчинилась унаследованным инстинктам, и в результате любая опасность, как реальная, так и мнимая, вызывала у нее однозначную реакцию в виде истошных и пронзительных воплей.
