После произвольной программы всегда идет показательная. И чтобы попасть во вторую, надо хорошо отработать первую.
В очередной раз вынужден предупредить, что описанные события — плод фантазии и ничего общего с реальностью не имеют.
Здрассте… Вот такое неоригинальное начало. А зачем выделываться? Любят, знаете ли, некоторые: «Кровавая заря вставала над грязным городом, и бесконечным эхом разносилось по пустынным улицам карканье вечно голодных ворон. Дикий, душераздирающий вопль пронзил пространство пущенной стрелой, и те, кто его услышал, поплотнее закрыли окна, потому что такой вопль мог прозвучать только в самом запредельном кошмаре…»
Я, как видите, проще. Простой такой, нормальный мужчинка. Следующим неоригинальным шагом будет наше знакомство. Без всяких предварительных церемоний и комментариев. Без постепенного раскрытия характера и потаенных глубин души. Перебьемся. Душа у меня, наверное, есть, но раскрывать ее не стоит. Я-то в вашу не лезу. Да, так вот, звать меня Юрой, как Гагарина, фамилия Робингудов… Шучу, Иванов. От роду мне двадцать три, живу с мамой и папой, не женат, ориентация — без отклонений (сейчас данный пункт анкеты получил широкое распространение, поэтому я сразу ставлю все на свои места). Политически неграмотен. Вот уже десять дней, после окончания средней школы милиции, работаю во благо Министерства внутренних дел.
Три предыдущих года министерство вбивало в мою головушку азы криминалистики и оперативно-розыскной деятельности, уголовного и административного права, а в мое тело — основные теоремы рукопашного боя и строевой подготовки. Насколько удачно — покажет ближайшее будущее. На данный момент судить о моих академических способностях преждевременно.
Короче говоря, получив направление, я прибыл в территориальный отдел милиции уже в должности крутого, как мне казалось, оперуполномоченного уголовного розыска и был любезно встречен своими будущими коллегами. Всего лишь любезно, потому как в той же школе милиции и в многочисленных кинофильмах мне ни разу не намекнули, что, вливаясь в коллектив, необходимо проставляться, а я как идейно подкованный и твердо уверенный, что в наших органах служат сплошные трезвенники, не проставился.
Вообще в первые десять дней работы мои представления о людях нашей благородной профессии постепенно начали сползать в какую-то непонятную сторону. Вследствие того, что реальность, как оказалось, чуть-чуть не совпадала с тем, чем меня пичкали целых три года.
К примеру, опер Витька Черненко, к которому меня прикрепили как молодого специалиста и в кабинет которого я вселился, за десять дней появился в отделе всего два раза.
В первое появление он рассказал мне пару бородатых анекдотов, после чего исчез, предупредив, что, если его будут искать, он ушел в рейд.
Второй раз я застал его как-то утром по приходу на работу, Витька лежал на диване прямо в своем черном расклешенном пальто со следами ботинок в районе талии. Мне удалось рассмотреть, что следы оставлены продукцией фабрики «Ленвест». Кабинет пропитался гремучей смесью из Витькиного перегара, вони папиросных окурков и аромата разлагающейся дохлой мышки за батареей.
Вероятно, ночью Витька вернулся к порту приписки, чтобы отдохнуть и снова уйти в туман. «Корабли постоят и ложатся на курс…» Когда он проснулся, я осторожно спросил, в чем заключается суть его рейда. Черненко в ответ потряс головой, закурил «беломорину» и простонал:
— Все в нормале, старик, все в нормале…
В школе милиции нас учили, что, действительно, в самых благовидных целях рейды должны проводиться регулярно. При этом составляется адресная программа, производится расстановка сил и средств, ну и все такое прочее.
Витькина адресная программа была записана в его распухшем блокноте, потому как, уходя в рейд, он звонил по разным телефонам, спрашивая какую-то Люду.
Заглянувший следом за мной начальник отдела строго-настрого отчитал Черненко:
— Виктор Геннадьевич, это безобразие. Не к лицу сотруднику уголовного розыска матерно оскорблять дежурного офицера на пороге отдела. В следующий раз, если придешь ночью, он тебя не пустит. И будет прав.
Витька слабо парировал:
— А к лицу дежурному офицеру наступать на руки сотруднику уголовного розыска?
Витька считался самым опытным опером в отделе, хотя ему не было и тридцати, а мои новые коллеги пояснили, что если Черненко ушел в рейд, то так оно и надо, не следует к нему приставать, Витька знает, что делает. Также мне сообщили, что он является тонким психологом и в «расколе» подозреваемых ему нет равных во всем министерстве. В данном, наверняка неоспоримом факте я еще не имел удовольствия убедиться, хотя страшно желал посмотреть, как работают настоящие профессионалы.
Впрочем, чтобы не утомлять вас длинной прелюдией об особенностях милицейской практики, я перейду сразу к теме, а мои открытия в реалиях профессии буду доводить по ходу. Это гораздо нагляднее.
Сейчас я трясусь на переднем сиденье БМП — боевой машины полиции, — в УАЗике то бишь, сжимая еще не озябшими пальцами короткоствольный десантный автомат и сурово глядя вперед.
Три минуты назад, зайдя в дежурную часть получить свой первый в жизни материал, я испытал принцип Судьбы. Наукой пока не доказано существование этого принципа, но он, несомненно, присутствует. К примеру, если ты дежуришь, но в нужный момент сидишь на горшке или вышел на обед — это не Судьба, а если не дежуришь, но заходишь забрать материал, это как раз она, Судьба. Именно в нужный момент — в тот самый, когда на пульте загорается лампочка ввиду срабатывания сигнализации в сберкассе.
