— Сегодня полнолуние, — сказал он. — Пойдем на палубу, там хорошо.
— Нет, я устала, — ответила она. — Сходи один. Я здесь посижу.
Дункан Рейд взглянул на жену:
— Я-то думал, что это наше путешествие.
Памела вздохнула:
— Как-нибудь потом, милый. Жаль, что моряк из меня никудышный. Да еще эта ужасная погода. Таблетки помогли, больше не тошнит, но я скверно себя чувствую.
Он не отводил взгляда. Да, двенадцать лет назад, когда они поженились, она была хороша. А потом начала полнеть и мучить себя диетами.
— Не расстраивайся. Ты привыкнешь. И помни, что ты все еще чертовски привлекательная женщина!
И в самом деле, прекрасная фигура, голубые глаза, каштановые волосы и правильные черты лица делали ее привлекательной. Но ему все реже и реже удавалось сказать это ей убедительно.
— Похоже, зря я затеял эту поездку, — он почувствовал горечь в своих словах и знал, что она тоже чувствует ее.
— Ты прекрасно знаешь, что я не могу ходить с тобой на яхте, — возразила она. — Или, скажем, на рыбалку… — голова ее склонилась, голос снизился до шепота. — Давай не будем ссориться.
Его взгляд скользнул по стандартному уюту их каюты и остановился на фотографии детей.
— А может, будем? — медленно произнес он. — Ведь ребята нас сейчас не слышат. Самое время поговорить начистоту.
— О чем? — сказала она со страхом. Сейчас на ее стороне были только подчеркнутая опрятность и аккуратность во всем. — Что ты хочешь этим сказать?
Он отступил.
— Я… Мне трудно это выразить… Впрочем, ничего особенного. Мелкие ссоры из-за мелких пустяков, постоянное раздражение, к которому мы привыкли… Или делаем вид, что привыкли… Я-то надеялся… Думал, что у нас тут будет второй медовый месяц…
Говорить все это язык не поворачивался.
Ему хотелось закричать: «Неужели мы попросту стали безразличны друг другу? Но почему? Физиология тут ни при чем, мне только сорок, тебе тридцать девять, у нас впереди еще целый кусок жизни. Но нам все реже хорошо друг с другом. Я постоянно занят, а ты, должно быть, скучаешь, несмотря на свою бурную деятельность; после обеда я читаю в кабинете, а ты тем временем смотришь телевизор, и так до тех пор, пока кто-нибудь из нас не пожелает другому доброй ночи и не отправится в спальню.
Почему ты не хочешь выйти на палубу, Памела? Ведь эта ночь словно создана для любви! Не то чтобы я так уж горю желанием, но ведь это же для тебя, и, если бы ты захотела…»
— Жаль, — еще раз сказала она и погладила его по голове. Хотел бы он знать, сколько искренности в этом жесте. — Просто я устала.
— От меня? — вырвалось у него, прежде чем он успел подумать.
— Нет, нет, нет, никогда, — она подошла к нему и обняла. Он потрепал ее по спине — совершенно автоматически.
— А ведь были и у нас приключения, — сказал он. — Помнишь? После свадьбы, когда мы сидели без гроша?
— Вряд ли можно считать приключениями жизнь в этой каморке, когда приходилось экономить на всем… — она осеклась и отодвинулась от него. — Дай мне пальто, милый.
— Это как — по обязанности? — поинтересовался он и понял, что несет совсем не то и не может найти подходящих слов.
— Я передумала. Мне полезны прогулки, — улыбка ее была ослепительной.
— Здесь душно, и вентилятор так шумит…
— Не стоит. Я все понимаю. Тебе надо отдохнуть, — он подошел к шкафу и поспешно взял свое пальто. — Я недолго — только разомнусь слегка. Это не для тебя, — он старался не смотреть ей в лицо.
Он вышел на основную палубу и принялся ходить взад и вперед, пока и вправду не притомился. Потом поднялся на носовую палубу, но тут же повернул назад, увидев влюбленную парочку. Рейд почувствовал, что мало-помалу успокаивается, и решил закурить.
Ветер, дождь, туман и тяжко бьющие в борта волны весенней северной части Тихого океана, наконец, угомонились. Воздух был холоден и пронизан незнакомыми запахами моря. Веял легкий бриз, небо совсем прояснилось — нечасто приходилось ему видеть столько звезд. Дрожащая дорожка лунного света легла на воду, и поверхность между волнами казалась залитой расплавленным обсидианом. Вода негромко шептала, свистела, плескала, поглощая ритм дизелей и возвращая его легким дрожанием корпуса и палубы.
