На закате, когда последние лучи солнца окрасили изысканный фасад Белого храма в нежно-розовый цвет, по его открытой веранде со множеством резных колонн торопливо шла девушка. Зябко кутаясь от влажного прохладного ветра в белый плащ, она низко надвинула на лицо капюшон, как будто опасалась быть узнанной, и ее быстрые шаги раздавались в тишине четким ритмичным перестуком. Дома ее звали Ирина, Ирка, Иринка, но здесь ее имя плохо согласовывалось с местными традициями и еще хуже с произношением, и ее называли то Ир-рха, то Ир-рхинэй, к чему она уже давно привыкла и не пыталась изменить. За пять лет еще и не к такому привыкнешь, а сегодня исполнялось ровно пять лет с тех пор, как она появилась в этом храме.
«Юбилей! – горько усмехнулась она про себя. – Надо будет зайти к Айе, что ли... отметить как-нибудь!» Хотя отмечать не слишком хотелось. Ее учитель Кибук выжал из нее сегодня все, что было, отпустив только тогда, когда понял, что она уже ни на что не годна. Впрочем, вчера он сделал то же самое. И позавчера тоже. Ир-рха решила, что не позволит никому испортить себе праздник, и повернула налево, туда, где за поворотом среди многих других была келья Айи.
Уже подходя к нужному коридору, она поняла, что никакого праздника сегодня не получится. Дверь в келью Айи была распахнута, а вокруг толпились жрецы и рыцари-храмовники. Ир-рха проскользнула между ними, награждая недовольных ее вторжением испепеляющими взглядами. От нее привычно шарахнулись, не желая связываться, и она застала как раз тот момент, когда учитель Айи поднялся над ее распростертым на полу окровавленным телом и сказал:
– Все.
Все – это значило все. Нет больше веселой хохотушки Айи, лучшей подруги за последние пять лет. Это значило, что не с кем будет праздновать этот дурацкий юбилей, не к кому будет прийти пожаловаться на последнюю сволочь Кибука.
Ир-рха мертвым, остановившимся взглядом смотрела, как то, что осталось от ее подруги, небрежно укладывают на носилки и стыдливо прикрывают белой простыней.
Это – все.
Она оторвала глаза от простыни и тупо обвела ими комнату Айи. О боже, крови-то сколько!
Способность слышать она обрела только через несколько минут, и в ее уши сразу влился начальственный голос учителя Айи, отчитывавший заляпанного кровью рыцаря-храмовника, с высокомерным видом прислонившегося к стене.
– А вам за эту выходку я назначаю две недели карцера и месяц внеочередных дежурств! Чтобы в другой раз неповадно было! Чем вы компенсируете мне потерю ученицы, жалкий солдафон?!
Что?!
За жизнь Айи – две недели карцера???
Наверное, в другое время она расхохоталась бы над абсурдностью ситуации. Но только не теперь. Не теперь, когда не стало Айи, не теперь, когда за ее жизнь назначили смехотворно малую цену, не теперь, когда самой Ир-рхе вспомнились все обиды и унижения, пережитые ею за последние пять лет. Не вполне осознавая, что она делает, Ир-рха открыла рот и закричала. Закричала так, что от звуковой волны попадали стоявшие вокруг люди, зажимая ладонями свои несчастные уши. А потом здание храма вздрогнуло, и стена, на которую опирался окровавленный убийца Айи, съехала со своего места и с треском впечаталась в противоположную стенку, всей своей тяжестью придавив несчастного рыцаря. Крик Ир-рхи не замолкал, и по храму пробежала дрожь, в которой все, кто в нем находился, ощутили агонию умирающего живого существа. Страх подстегнул кого-то из жрецов, стоявших позади кричащей девчонки, и ей попросту отключили сознание, прекращая все это безумие.
* * *
А где-то через час на совете мудрейших и светлейших разразился грандиозный скандал. Козлом отпущения на нем выступал не кто иной, как наставник вышедшей из-под контроля ученицы Кибук. Которому все мудрейшие и светлейшие казались сейчас похожими на свору взбесившихся и окруживших его со всех сторон собак.
– Как вы могли такое допустить? – нападали они на него. – Вы же не могли забыть пророчество! Между прочим, его написала ваша собственная сестра!
Он защищался изо всех сил.
– Но откуда я мог знать?
– Вы должны были предполагать такую возможность! Почему вы не проверили ее?
– Я ее проверял!! Не было никаких намеков на то, что это – она!
– Да-а?! А вы вообще читали пророчество? Белая дева, прекрасная видом...
– Да не была она прекрасной видом, когда я ее сюда приволок! Она была обычной замухрышкой, я сам ее сделал «белой девой»!
– Ах вы еще и сами это сделали! Да как вы могли!!!
После этого Кибук решил, что его разорвут на куски. В принципе он их не осуждал. Кому охота становиться обычным смертным? Ему и самому неохота. Наконец, кто-то из сохранивших остатки здравомыслия сказал:
– А что, если?.. – И, когда все замолчали, продолжил: – А что, если мы сотрем у нее память? И отправим на материк? А?
Все задумались.
– Да, пожалуй, ведь договориться с ней нереально, думаю, с этим никто не будет спорить, а убить ее мы не можем...
– Для нас спокойнее было бы, если бы она жила, а то мало ли...
– А если на материке ее убьют, мы здесь будем ни при чем, и ни храм ни источник не пострадают...
– Главное, чтобы она не колдовала...
