— Здравствуйте!
Аптекарь поправил на носу очки и продолжил раскладывать монетки: серебряные листры в один столбик, медяки — в другой. В стороне сиротливо лежала потрепанная банкнота.
— Здравствуйте! — повторил тоненький голосок.
Старик оторвался от своего занятия. Хотел сказать что-то нелестное тому, кто посмел мешать ему в столь важном деле, но взгляд наткнулся на худенькую девчушку лет двенадцати, смущенно мнущуюся у прилавка: чистое, но почти до дыр застиранное платьице, тоненькие русые косички с потрепанными ленточками, кроткие голубые глаза — на такую и голос повысить стыдно.
— Ты что-то хотела, милая? — вырвалось само собой.
— Мне… — Маленькая покупательница положила на прилавок потертый медный кругляшок. — Пузырек касторового масла, пожалуйста.
— Касторового? — Аптекарь поглядел на запылившийся стеллаж: давно нужно нанять помощника, да где ж его взять? — Сейчас, сейчас…
Кряхтя, он приставил к полкам шаткую лесенку и взобрался на две ступеньки. Достал пузатую бутылочку темного стекла и сверил название на ярлычке.
— Вот, возьми.
— Спасибо, господин. — Девочка склонила головку и присела в неловком книксене. — До свидания.
Какое милое дитя! Торговец целебными снадобьями проводил ее взглядом и вновь обратился к столбикам монет. Серебряный показался ему несколько ниже…
— Держите ее! — Выскочил он на улицу. — Держите воровку!
Непонятно, к чему были эти крики: девчушка лишь на пару шагов успела отойти от аптеки, и когда старик выбежал следом, сама остановилась, растерянно озираясь по сторонам.
— Воровка! — визжал он, вцепившись в тоненькое запястье. — Глядите, люди добрые, воровка!
Добрых людей подобным было не удивить, шли себе мимо, с ухмылкой поглядывая на раскрасневшегося от криков аптекаря и перепуганную, готовую в любой миг разреветься девчонку. А вот недобрый люд насторожился: щипачи, промышлявшие на рыночной площади, не одного раззяву упустили, чтобы поглядеть, кто там отличился. А приметив, что подруга-то левая, ни под кем из трех царей не ходившая, свистнули кому надо, шепнули кому след. Загребут сейчас мелкую, краденое из кармашков вытряхнут, недельку на казённых харчах подержат, да отпустят, а там ее смотритель местный встретит — вот тогда и поймет несмышлеха, как без царского благословения в Торговой слободе промышлять. В лучшем случае еще всыплют да в учение кому отдадут. Только эту вряд ли: раз попалась, значит, не лежат ни душа, ни руки к тонкому воровскому делу. Тогда к мамке какой — хоть и малолетка еще, да ладная. Но скорее уж, сразу промеж собой разыграют…
— Жалко ее, — вздохнул негромко Шут. — Дура же.
— Дура, — сплюнул через дырку в зубах Валет. — А дур не жалко.
Собралась толпа. Девчонку, ревущую уже взахлеб, заставили вывернуть карманы, обшарили всю, от косичек до сбитых башмачков. После кликнули толстуху Жюльену, вдову прежнего городничего. Та завела мелкую в караулку и заставила раздеться догола: пацаны с соседних крыш подсматривали в окошко и сердито улюлюкали на задернутые шторы. Вернувшись, пожала плечами.
— Сколько хоть пропало, господин аптекарь?
— Кто его знает, — наморщил лоб старик. — Может… — Посмотрел в обиженные глазенки, поежился виновато. — Может, и не пропало ничего.
Бывает и так.
Народ стал расходиться, и скоро у дверей аптеки остался лишь сам торговец и заплаканная, нерешительно приминающаяся с ноги на ногу девочка.
— Я могу идти? — спросила она робко, когда старик, махнув на нее рукой, уже хотел вернуться в лавку.
— Иди уж.
— А я… Я могу забрать масло?
Пузырек, чудом не разбитый в сутолоке, стоял на фонарной тумбе. Аптекарь посмотрел на него, на девчонку и молча ушел к себе.
— Пустышка, — вывел Шут. — Видно, старый Ганс совсем считать разучился.
— Красиво работает, — прошептал одними губами Валет. Товарищ его не услышал, но вор к этому и не стремился.
Царям теперь девчонка неинтересна, но он решил проследить за мелкой. Так, из любопытства.
От аптеки Софи пошла в сторону почты. Не оглядывалась, по сторонам старалась не смотреть. Свернув за угол, зашагала быстрее, а когда и через квартал никто не окликнул, побежала. Щеки горели, дыхание сбилось… Люк, должно быть, уже проснулся и плачет. А она даже свежего хлеба не успела купить — снова придется размачивать братишке сухари.
Но ничего, скоро отъедятся на славу!
Девочка остановилась в тени пышного куста давно отцветшей сирени и откупорила бутылочку. Зажмурившись, отпила сразу половину. Ух и гадость!
— Животом мучишься? — спросил кто-то язвительно.
Софи обернулась и увидела перед собой парня лет шестнадцати-семнадцати. Тот лыбился во весь рот, демонстрируя отсутствие верхнего левого резца, а на смуглом лице насмешливо блестели яркие зеленые глаза.
— Что, денежку проглотила, боишься, сама не оправишься?
Девочка испугалась, теперь уже по-настоящему, но чужак усмехнулся:
— Не бойся, не выдам. Только в слободу не ходи больше, второй раз цари чудес не потерпят.
Софи благодарно кивнула и со всех ног припустила домой.
Валет с ухмылкой поглядел ей вслед и зашагал в противоположную сторону.
Если бы юный вор проследил за девочкой дольше, а не ушел, удовлетворившись решением одной загадки, то вскоре получил бы следующую, куда более интересную.
