С той стороны, откуда восходит солнце, явится народу команчей великий воин, ростом выше всех своих братьев, глаза его, подобные звездам полуночного неба, будут видеть далеко за горизонт. Этот воин племени команчей будет носить знак волка на своем щите, однако никто никогда не назовет его вождем. Много печалей испытает его народ, и реки станут красными от крови команчей. Горы белых костей вырастут на полях, где когда-то паслись могучие бизоны. С клубами черного дыма в небеса унесутся предсмертные крики беспомощных женщин и детей. Он поведет большой разговор с бледнолицыми и начнет ожесточенную войну с ними, и сражений будет больше, чем деревьев в лесу.
Когда ненависть к бледнолицым станет горячей, как летнее солнце, и холодной, как зимний снег, придет к нему девушка из земель този тиво. Хотя она потеряет дар речи от большого горя, ее глаза будут говорить с его глазами. Она явится золотая, как новый день, ее кожа будет белая, как ночная луна, волосы, словно струящийся мед, а глаза, как летнее небо. Люди назовут ее Маленькой Волшебницей.
Команч замахнется, чтобы убить ее, но благородство остановит его руку. Она войдет в сердце индейца, и чувство, которое обжигает, как солнце, будет воевать с гневом, холодным, как зимний снег, и гнев растает и утечет так далеко, что невозможно будет его отыскать.
Так же, как рассветные полосы рассекают звездное небо и прогоняют мрак ночи, он прогонит тени из сердца девушки, и к ней вернется дар речи.
Когда это свершится, воин и девушка взойдут на вершины холмов в ночь луны команчей. Он будет стоять на земле команчей, и она — на земле този тиво. Между ними проляжет большой каньон, наполненный кровью. Воин протянет руку девушке, и они пройдут длинный путь к западным землям, где дадут рождение новому дню и новому народу, в котором команч и този тиво соединятся в одно целое навечно.
Техас, август 1859 года
Бледная, как свежие сливки, светила полная луна с полуночного неба, разливая серебристое свечение на черном фоне, усеянном звездами. Некоторые называли ее убийственной луной, и в эту ночь такое название, казалось, подходило ей. Предсмертные крики умирающих женщин и детей уже не нарушали тишину ночи; подобно ветру, они возникли внезапно и теперь унеслись в пространство.
В отдалении послышался вой койотов. Он достиг тонов скорбного крещендо и закончился воплем, заставившим Охотника-Волка содрогнуться. Он стоял на коленях на обрывистом утесе, устремив взгляд синих глаз на истоптанную землю внизу. Судя по следам, оставленным копытами лошадей, голубые мундиры удалились на юго-восток после нападения на его деревню этим днем.
Ладони сжались в кулаки. Имя жены звучало набатом в голове, взывая к отмщению. Ива над Рекой носила под сердцем его ребенка. Ему хотелось немедленно устремиться в погоню за убийцами, но он и другие воины нужны были здесь, чтобы помочь раненым и похоронить мертвых. Вскоре, однако, он поведет против убийц такую войну, какой они никогда раньше не видели. Он станет преследовать голубые мундиры, как диких животных, каковыми они и были на самом деле, и причинит им страданий, в сто крат больше причиненных ими.
Чувство горя было знакомо Охотнику. Но никогда прежде не испытывал он такой опустошенности. В детском возрасте он и Ива всегда играли вместе. Их смех звенел в окрестных лугах. Ничья рука так нежно не касалась его руки. Ничья улыбка так не веселила его. Он мечтал, чтобы она всегда была рядом. А теперь ее нет. Она ушла, оставив в душе каньон, такой же широкий, как равнины, простиравшиеся в вечности за горизонтом. Несмотря на все усилия спасти ее, она потеряла ребенка и умерла у него на руках от большой потери крови. Раны, полученные в результате жестоких многократных изнасилований, не могли быть видимыми. До последнего момента его не покидала надежда на ее спасение.
Он почти чувствовал, как ее душа уходит от него, мысленным взором видел ее поднимающейся по звездным ступеням в страну смерти. Все внутри него сжималось от мыслей о том пути, который может выпасть на ее долю. Она всегда терялась в выборе пути, всецело полагаясь на него. Он молился о том, чтобы боги не покинули ее и помогли выбрать правильное направление. В одиночку она наверняка пропадет. Мысль об этом вызвала непрошенные слезы.
Ночной ветер высушил следы крови на его штанах из оленьей кожи. Ссутулив широкие плечи, он издал пронзительный крик горя, отозвавшийся эхом в пространстве. Вытащив нож, он отрезал прядь волос цвета красного дерева вплотную к коже. Затем, подняв острое, как бритва, лезвие, рассек кожу на лице от внешнего окончания правой брови до подбородка. Это был знак, сообщавший всем людям племени, что Ива над Рекой будет вечно жить в его сердце. Кровь окрасила лезвие в темно-красный цвет. Ему хотелось, чтобы это была кровь табебо, любого табебо.
Движение слева привлекло его внимание, и, повернувшись, он увидел свою мать, которая приближалась к нему. Ее мокасины мягко касались земли, как если бы она ступала по его ранам. Быстрым движением руки он провел по лицу, стыдясь своих слез.
На лице матери появилось виноватое выражение.