Кто он?
Приглушенный свет навигаторской рубки всегда наводил Яркина на размышления. Но если раньше, вблизи Солнца, его размышления были достаточно абстрактны, то теперь, по мере приближения к Земле, они приобретав ли тревожный оттенок.
Кто он?
Яркин нажал на одну из клавиш компьютера.
Нежная музыка, едва уловимая для слуха, звучала, как подземный ручей.
Он никогда не слышал, как звучит подземный ручей, но был уверен в точности найденного сравнения. Откинувшись в кресле (впрочем, так же просто он мог и зависнуть над креслом, лежать в воздухе, не держась ни за что), Яркин вновь и вновь всматривался в объемное, заполняющее рубку изображение.
Кто он?
Мерцающая прозрачная колба, огромная колба, — он видел его явственно, казалось, он мог потрогать ее рукой, и она находилась в просторной и незнакомой комнате. Не там ли разгадка? Он видел его явственно, он видел мерцающую нежную среду — свет? жидкость? — и видел медленно развертывающийся в сиянии крошечный человеческий эмбрион. Это он, Яркин?
Птенец в пространстве, одинокий организм, вовсе не чувствующий своего одиночества?.. Прямо на глазах эмбрион оформлялся, развертывался, как цветок, подрастал, он походил уже на настоящего человека — крошечного, но настоящего, доверчиво тянущего ручонки к солнечным лучам. Он хочет играть с лучами? Откуда они? Почему они кажутся такими плотными?
Яркин не отрывал глаз от таинственной колбы.
Младенец беззвучно и трогательно открывал рот, он, видно, проголодался. Он тянул ручонки к солнечным лучам, он ловил их, как материнскую грудь, все так же беззвучно шевеля пухлыми детскими губами.
Еще… Еще мгновение!.. Он, Яркин, поймет!.. Но сон, как всегда, уже затягивал его в пустоту — в нежную и великую пустоту вечности.
Он знал, что увидит дальше.
Ребенок растет… Он покидает колбу… Он окружен электронными помощниками… Он плавает в магнитных полях, он видит всем телом, он впитывает жадно солнечный свет, он сам окружен нежным сиянием…
Это он, Яркин?
Но почему он один? Почему это чувство странного одиночества, отчужденности от других миров начало охватывать его только сейчас, когда его корабль так близок к Земле? Двадцать восемь лет одиночества… Много это? Мало?
Он помнил свой первый выход на связь с Землей. Он помнил, как неожиданно сжалось и зачастило сердце, когда экраны компьютера медленно заполнились бледным светом, высветившим смуглое лицо другого человека — не Яркина. Адыл — так себя назвал человек. Их сразу как бы стало двое, но почему, почему, почему никогда раньше, до появления Адыла, Яркий не чувствовал себя одиноким?
Потом были другие лица — светлые, смуглые, совсем темные, были улыбки, были веселые возгласы, но Яркий тянулся к Адылу, к человеку внимательному, сдержанному, возможно, даже суровому, но — первому! Другие — это в основном врачи и биологи, они забрасывали Яркина бесчисленными вопросами, он устал от их вопросов. Спрашивая, они уже знали ответ: компьютер предоставлял им всю возможную информацию. Информации не хватало ему — Яркину, он жадно вглядывался в разнообразные лица людей: смеясь, протягивая к нему руки, они приветствовали его с экрана. Мы ждем тебя, Яркин! Они ставили его в тупик своей восторженностью, особенно та темноволосая тонкая девушка, что, помолчав, спросила его совсем неожиданно-:
— Яркин, ты счастлив?
Может, она имела в виду его благополучнее возвращение из околосолнечного пространства или те знания, что он нес родной планете?..
Нет, наверное, нет… Яркин видел, как нахмурилось строгое лицо наблюдавшего за встречей Адыла. Вопрос девушки, как тогда посчитал сам Яркин, был достаточно бессмыслен. Но, может, он просто не понимает вопроса?
Может, он все-таки не такой, как земляне? Но они же ждут его!
Кто? Кто он?
И что значит — счастлив? Не счастье разве резвиться в солнечном ветре, преодолевать грудью его плотное течение, нырять в бездонный жар чудовищных протуберанцев, фонтанами тающих над бушующим светилом? Не счастье разве знать, что спутники, запущенные тобой над Солнцем, хранят Землю от неожиданных магнитных бурь, управляют потоком энергии, рвущейся в пространство?
Счастье…
Как она сама, эта девушка, представляет себе столь необычное состояние? И почему она спрашивает об этом не наставника, а именно его — Яркина?
Адыл был явно недоволен вопросом девушки, от Яркина это не укрылось.
Белозубая, смуглая, она невольно прикусила губу — и это не укрылось от Яркина. Девушка явно попала в неловкое положение, об этом говорили ее вдруг наполнившиеся слезами глаза.
Почему?
Яркин вновь, уже не первый раз, повторил вслух имя девушки.
Мухаббат… Ее зовут Мухаббат… Что это значит?..
Он тронул контроллер памяти, компьютер послушно откликнулся: Мухаббат — Любовь… А он, Яркин, он умеет, он может любить? Он может чувствовать что-то такое, о чем не успела досказать Мухаббат? Или это удел людей, живущих на поверхности твердой планеты?
«Людей…» — повторил он про себя.
А он? Кто он?
Разве зеркала лгут? Он строен, он сложен, как все люди, у него была возможность сравнить. Он не носит одежд, но как иначе впитывать энергию Солнца? Он сам, как Солнце, может светиться, а они это умеют?
