Предисловие
Эпоха, в которую жил и действовал Ириней Лионский, является одной из выдающихся в истории Церкви.[1] Св. отец принадлежал к третьему поколению христиан.
Апостолов и их ближайших преемников не было уже в это время в живых. Место их во главе Церкви заняли люди, не видевшие Господа и учеников Его и потому, кроме личных своих дарований и высокой жизни, не выделявшиеся особенно из среды верующих. С другой стороны, и рядовые христиане не только делаются (в крещении), но и рождаются теперь таковыми, воспринимая веру по традиции, от отцов и матерей своих. Чрезвычайные духовные дары хотя и не исчезли совсем, но стали настолько редки, что в лице монтанистов явились люди, поставившие себе задачей отстаивать их законность, необходимость и действенность в настоящее время. Кроме того, на основании более чем столетнего опыта (по вознесении Христа) верующие убедились, что слова Господа (Мф. 24, 34) и ап. Павла (/ Кор. 7, 39) о близости конца мира и суда нельзя понимать буквально. Они начали догадываться, что Церкви христианской надлежит распространиться по всему миру и существовать во все последующие времена.
Нравственный энтузиазм, отличавший первохристиан, стал несколько падать. Но зато на место и отчасти в связи с уменьшением его более и более вырисовывается новое настроение, желание понять и защитить данными разума свою религию. Такова уже природа человеческая, не удовлетворяющаяся принятием каких-либо истин только па веру. К тому же в Церковь теперь вступили образованные люди из языческого общества, привыкшие до христианства философствовать,
иметь дело с системами и т. п. Нравственно-практическое направление, господствовавшее во времена апостолов и в писаниях мужей апостольских, не удовлетворяло их.
Немалое значение имели в данном периоде ивнецерковные течения. Церковь, как и раньше, подвергается гонениям со стороны римского правительства и преследованиям общества. Среди черни и интеллигенции распространяются вздорные слухи о Фиэстовых вечерях, Эдиповых кровосмешениях христиан, их враждебности существующему государственному строю и т. п. Против христианства пишутся даже литературные произведения, вроде известного труда Цельса. Мало того, появляются люди, которые под видом друзей Церкви расхищают ее овец. Таковы представители гностицизма. Ересь эта существовала и раньше, но никогда она не достигала такой силы, как в эпоху жизни св. Иринея. Руководители ее выпустили много сочинений для уяснения их учения и против Церкви; устраивали свои собрания, имели отличный от общецерковного культ, слишком свободно обращались со Св. Писанием, не признавали православных епископов и т. п.
А когда стали вырабатываться и точно определяться формы церковного устройства и жизни, то поднялось новое движение, якобы в защиту старого порядка вещей (монтанизм). Его представители отрицали епископат, доказывали наступление «нового периода домостроительства» со времени возникновения их общин; выдвигали на первый план изречения своих пророков, ставя их не только наряду, но часто и выше Св. Писания; свысока относились к церковным христианам, считая спасение последних почти невозможным; доводили до крайности требования свои относительно нравственной жизни.
Да и эвиониты,[2] хотя не имели уже силы, однако существовали еще во II в. <
Под влиянием этих внутренних и внешних причин настроение верующих, а также отчасти и сама жизнь принимают несколько иную форму. Чего-либо нового по существу, впрочем, здесь не было. Цер-ковь христианская по идее своего основания имеет универсальный характер: она должна существовать во все времена и распространиться среди всех народов. Но такие задачи не могут быть осуществлены без известных условий, касающихся ее внешнего устройства, как всякого религиозного общества, существующего на земле. У нее должно быть свое управление в виде преемственной иерархии, которая на все времена сохранила бы достояние христианства и руководила христианскими общинами. Ей необходимы священнослужители и проповедники, чтобы распространять истину Христову по всему миру,, присоединять к Церкви новых членов и сообщать верующим таинства. Она должна иметь свой канон книг, где заключались бы нормы вероучения, нравоучения и управления церковного для всех времен и народов; свое исповедание веры, отличающее ее от других религиозных обществ, свой культ и дисциплину.
Все это в общих чертах существовало в век апостолов. Они сами выполняли все функции церковной иерархии и дали в Писаниях нормы вероучения и жизни. То же по существу устройство и, несомненно, то же учение осталось не только во второй, но и в третий периоды. Разница состояла в том, что первые два поколения не формулировали точно своего достояния, не утверждали более или менее юридически форм церковного управления, не определяли канона книг и т. п.; тогда как представители третьей генерации отчасти осуществили эту задачу.
Изменилось, таким образом, собственно, не существо дела, а отношение к нему христианского общества. Прежде верующие думали, чтб Церковь будет существовать недолго и поэтому д ля нее не нужно внешнего устройства, тем более что есть налицо и чрезвычайные носители нласти церковной, и исключительные дарования. Теперь они начинают понимать, что Церковь — универсальное учреждение, имеющее существовать долго и среди всех народов и что поэтому формально определенное устройство ее необходимо. Немало помогли в этом также и еретические движения.
