Я решил не держать обиду на генерала Воронина за то, что он запретил мне похоронить Бульбу на одном из пустырей завода «Росток», неподалеку от Бара «Сто рентген». Надо сказать, что забыть такой удар ниже пояса от командира мне удалось не сразу. Слишком сильно взъелся я тогда на него, хотя по прошествии года, что миновал со дня гибели моего друга, приходится признать: генерал был прав. Но как было на него не обижаться, если я уже присмотрел для последнего пристанища Бульбы уютное местечко и заказал нашим технарям отличный железный обелиск? Вовчик Холера и Питекантроп вызвались помочь мне вырыть могилу, а Бармен заверил, что придержит для поминок ящик своего лучшего пойла. Все складывалось как нельзя гладко, оставалось лишь зайти к главе клана «Долг», чтобы попросить его сказать на похоронах короткую торжественную речь, ведь Воронин всегда относился к Бульбе с уважением. Как, впрочем, и ко мне. Поэтому я и в мыслях не держал, что генерал воспримет в штыки мою инициативу воздать долговцу-ветерану такие посмертные почести.
– И думать забудь об этом, Мракобес! – сказал мне тогда Воронин. – После последней череды выбросов – никаких больше могил на территории базы, и это не обсуждается. Ты знаешь правило: либо кремация, либо хорони Бульбу подальше от завода. Да, я прекрасно тебя понимаю, но пойми: порядок есть порядок. Приказ касается каждого из нас, включая меня. Весьма сожалею, что приходится напоминать тебе об этом именно сегодня, но ты – разумный парень и, надеюсь, осознаешь, почему я вынужден пойти на такие меры.
Теперь, конечно же, осознаю. Но тогда мне просто чудом удалось сдержаться, чтобы не высказать генералу в глаза все, что я думал в тот момент о нем и о его хваленой принципиальности. Бульба героически погиб, исполняя приказ Воронина, а он не пожелал ни на йоту отступить от своих дерьмовых принципов, чтобы похоронить героя, как он того заслуживал!
Соорудив волокушу, я втайне от всех взвалил на нее тело боевого товарища и, давясь в гневе слезами, утащил Бульбу так далеко, насколько у меня хватило сил. После чего без лишних церемоний завернул тело в саван, предал его земле, выпил в одиночку бутылку водки и тут же отключился, потому что обычно пью редко и в гораздо меньших количествах.
Очнулся я тем не менее в казарме на базе, чему, наверное, сильно бы удивился, но разрывающая похмельную голову боль напрочь глушила во мне все эмоции. В том числе изрядно притупляла обиду и гнев. Поэтому я совершенно равнодушно отнесся к признанию Вовчика Холеры в том, что это Воронин послал их с Питекантропом за мной, поскольку видел, что я вне себя и могу сгоряча отчебучить какую-нибудь глупость или угодить в передрягу. Они-то и препроводили меня, невменяемого, обратно, заехав попутно мне несколько раз по морде – за то, что не позвал их с собой на похороны, и за то, что им приходится теперь возиться со мной, словно с маленьким ребенком.
Поминки по Бульбе все-таки состоялись. Воронин сказал на них подобающую речь и распорядился отвезти сделанный по моему заказу обелиск на могилу нашего павшего товарища. Правда, узнал я обо всем этом лишь через неделю, потому что мое тяжкое похмелье усугубилось сильнейшей лихорадкой, которую я успел подхватить, валяясь пьяным на холодной земле. А лихорадки в Зоне сами знаете какие бывают. Не каждый сталкер способен переболеть ими без ущерба для психики. Вот и я за себя тоже не отвечаю, хотя знающие меня как облупленного приятели вроде бы не заметили за Леней Мракобесом после болезни явных психических отклонений.
Какие только галлюцинации не терзали мою больную голову в горячечном бреду. Трижды являлся покойный Бульба, хлопал меня по плечу, смеялся и спрашивал: «Ну что, Ленчик, не надумал еще бросить это грешное дело? Не пора ли, браток, в кои-то веки одуматься и забыть про нашу дурацкую мечту? Сказки все это, будь уверен. Глупые детские сказки. Даже если тебе повезет создать Полынный Слиток, вряд ли он окажется таким чудодейственным, как гласит легенда. Обычный набор артефактов, не более. Похоже, в этой гребаной Зоне одни мы с тобой верили в его магические свойства». После чего начинал трепаться обо всем на свете, как любил делать это на досуге, когда был жив. Я же постоянно порывался спросить Бульбу, не держит ли он на меня зла за то, что случилось с ним в Диких Землях. Только вот досада: в моих бредовых кошмарах я не мог проронить ни слова, сколько ни пыжился. А призрачный Бульба как нарочно предпочитал обходить эту больную тему стороной.
А вот призрак Корсара, погибшего вместе с Бульбой в ходе той перестрелки, я уверен, высказал бы многое, присутствуй у него голова. Корсару тоже было за что на меня обижаться. Мне пришлось бросить его тело на поле боя неупокоенным, потому что тяжелораненый Бульба еще дышал и я спешил как проклятый, стараясь успеть дотащить его на базу, где ему, возможно, еще могли бы помочь. К сожалению, мой приятель скончался на полпути к Бару. А Корсара через два дня нашли и кремировали наши разведчики – так, как и приказывал поступать со всеми мертвецами в Зоне генерал Воронин. Обезглавленный призрак в залитом кровью черно-красном комбинезоне подолгу маячил возле меня, шевелил руками, явно желая что-то сказать, да так и исчезал ни с чем. Однако в одиночестве я скучал недолго. На смену Корсару и Бульбе приходили другие призраки. Многих из них я совершенно не узнавал и потому затруднялся сказать, за какие такие грехи они третируют меня своим присутствием.
