В жизни молодых туберов из цивилизации протуберанцев наступил радостный момент. Именно сегодня, — в этот день и час, — достигли они того возраста, следующий этап которого будет означать, что они не малые, шаловливые туберы, а взрослые, хотя и юные протуберанцы. Им по праву достается приставка «про», свидетельствующая о том, что они в общих чертах готовы к самостоятельной жизни, не только во внутренних мирах, давно обжитых протуберами, но и во внешнем мире, — еще таком непознанном, таящем в себе массу любопытного. Именно сегодня состоится их первое знакомство с внешним миром, правда не самостоятельное, а при помощи старого и мудрого учителя Лао.
Сегодня им предстояло посетить вселенский музей зла, а также послушать Лао, этого непревзойденного рассказчика, способного своими историями успокоить самого шаловливого и игривого малыша, — тубера.
И вот долгожданный час пробил. По сигналу Лао они, подобно стае светлячков, оставляя за собой пока что короткие, но все же яркие огненные хвосты, горящие негасимым пламенем в холодном мраке космоса, устремились туда, куда звал их учитель, где их ожидало неведомое. Полет был долог и очень труден, но никто и не подал виду, что устал, все крепились, стараясь казаться взрослыми, и оказались во внешнем, ранее запретном для них мире.
Дав немного отдохнуть и отдышаться, их старый учитель начал неторопливый полет по музею, рассказывая много поучительных, грустных, а подчас и страшных историй. Чего и кого здесь только не было: и древние протуберы, их далекие предки, жадно пожирающие себе подобных, и неведомые радиобы, убивающие друг друга радиоволнами, и кремнеорги, и еще множество разных миров и цивилизаций. И всюду было зло, все было наполнено им до предела, казалось еще лишь миг и все оно выплеснется наружу! Зло кипело и бурлило вокруг.
Но летел дальше старый Лао, уводя за собой разом присмиревшую и притихшую ватагу. Вот уже закончился музей, но Лао все не прекращал свой полет, стремясь показать им НЕЧТО.
Вздох разочарования вырвался у заинтересованных протуберов, ожидавших чего-то большего. Экспонат, к которому привел учитель, представлял собой груду каменных обломков-астероидов, плотной массой летящих по кругу. Это они уже видели и раньше у себя дома и не находили в них ничего интересного, к тому же они устали и без прежнего интереса слушали Лао, с нетерпением ожидая скорейшего возвращения домой. И лишь самый крохотный из них, совсем еще малыш со взрослым взглядом, молодой протуберанец по имени Ио, жадно слушал рассказ любимого учителя.
С самого раннего возраста было отмечено, то Ио страдает такой древней болезнью, как излишняя эмоциональность и впечатлительность. Его родители знали, что он обречен, едва перешагнет рубеж от тубера к протуберанцу. Такие, как он, кончали всегда одинаково, стремясь ценой своей яркой, пламенной жизни, растопить холод какой-нибудь крохотной, закованной в ледовый панцирь планеты, не желая понять ни душой, ни сердцем всю бесполезность своей попытки. Он был жив, но уже обречен, даже не подозревая об этом.
Во и сейчас, слушая рассказ старого Лао, Ио отчетливо видел описываемый учителем мир с его обитателями, такими крохотными, что он бы их никогда и не заметил. Но сейчас он их видел, чувствовал их боль и страдания, радость и любовь, он жил их человеческой жизнью, их радостями и невзгодами.
И чем больше рассказывал учитель, тем больше проникал Ио в загадочный мир людей. Вот перед его мысленным взором раскинулась изумительных расцветок планета, такая, — какую он видел в своих детских, радужных снах. На ней, словно муравьи, мельчайшие создания, — люди: со своей радостью и болью. Время от времени тишь и спокойствие планеты нарушали серые дымы, тонкой фатой устилавшие ее.
То были войны, и когда ветер разгонял дым и пыль, глазам Ио открывалась совсем иная картина, — картина разрушенного муравейника. Но эти букашки с ожесточением принимались за восстановление, с тем же упорством, с каким совсем еще недавно истребляли друг друга. Через некоторое время планета вновь принимала опрятный вид и так до следующей бойни. Но постепенно букашки умнели: все реже и реже бутузили они друг друга, перестали распускаться в небесах бутоны ядерных взрывов.
На планете воцарился мир, наступила эра добра и справедливости, не было больше богатых и бедных, хозяев и рабов, чрезмерно счастливых и несчастных людей. Планета изумительно переменилась, в небесах распускались яркие бутоны, целые их букеты, созвездия цветов, но это были не злые цветы смерти, то вздымались к небесам ажурные конструкции красивейших дворцов, построенных людьми и в которых они отныне жили, навсегда покинув грязные и мрачные, серые коробки старых зданий. Понемногу из людей исчезала даже сама память о зле, еще совсем недавно царившем на планете.
Маленькие букашки, — люди вышли в космос, построили как бы из ничего целые чудо-города. Там, где раньше властвовал вселенский холод, люди растили сады. Но пришло время, когда им стало чего-то остро не доставать, что-то озаботило их.
Ио напряг все свое воображение и понял, что остановило радужное течение времени в мире людей. Им стало просто-напросто грустно. Грустно оттого, что они одиноки, что не с кем поделиться всем тем великим и прекрасным, чем владели они. Люди грустили о своих братьях по разуму, затерянных где-то в необозримых космических далях. А вдруг где-то там, в далеком и неведомом мире, умирает с надеждой и тоской во взгляде холодной звездной ночью их далекий брат? Нет, этого не должно произойти, поэтому корабль людей взял курс к неведомым мирам.
