Стипендии во внутреннем отделении кошелька не было. В наружном отделении, скрепленном двумя ненадежными скобками, тоскливо бренчала серебряная мелочь, к ней сиротливо жались несколько мятых бумажных десяток. А вот тысячной купюры, новенькой, хрустящей, — её первой повышенной стипендии, — в потаённых глубинах кошелька не оказалось.
Мышка поначалу пришла в искреннее недоумение, перетряхнула старый коричневый кошелёк раз десять. И лишь позже пришла к удивлённому выводу: стипендия пропала! Как такое могло получиться? После занятий она не пользовалась общественным транспортом, не заходила в магазины. Сумку нигде не оставляла. У Мышки даже тело гусиной кожей покрылось, так ее затрясло. Хорошо помнила: в помещении кассы аккуратно положила купюру в недра повидавшего виды кошелёчка, — и вышла из университета счастливой, ощущая себя истинным Крезом на час.
Солнце светило ярко, на Мышке было укороченное бледно-розовое платье, на душе соловьи пели: не зря старалась, добилась-таки повышенной стипендии! Так куда подевались её деньги?
Мышка прокрутила в голове несколько часов, прошедших после её выхода из дверей alma mater. Да, собственно, анализировать было нечего: как только подошла к остановке, ждать троллейбус номер двенадцать, так немедля рядышком пришвартовался серебристый "Мерс", водитель которого предложил "подвезти" Мышку.
Гордая девушка отказывалась, уверяя, что "в машины не садится", — не доверяла она чужим людям. "Извините, спасибо", мол, за приглашение, но — скатертью дорога… Однако, хозяин "Мерса", раззадоренный отказом несговорчивой девицы, самолично соизволил выползти из авто, — и оказался вполне приличным с виду человеком: без усов и бороды, с русым кудрявым чубом. Снял очки: прозрачно-серые глаза смотрели как-то по-цыгански, пронизывающе и остро, словно две бритвочки, остро наточенные.
"Дядька или молодой человек?" — Мышка затруднилась с определением возраста мужчины, принявшегося уговаривать её пойти с ним "отобедать в ресторации". Мышка еще усмехнулась про себя: "вот нахватаются иные старых словечек и умствуют…" Короче, она и сама не заметила, как оказалась сидящей в машине по левую руку от Виктора, — руль почему-то размещался справа. Вот не хотела соглашаться, но отказать не смогла, словно дядька ухитрился лишить её воли на короткий промежуток времени.
За рулём Виктор без конца "травил" скабрезные анекдоты, с ним было весело, но как-то неудобно… Стоило его руке очутиться на коленке девушки, как её воля вновь проснулась, и Мышка машинально наотмашь шлепнула нахальную волосатую руку охальника. "Остановите машину! Я вам не…эта…самая! Остановите: выйти хочу! Вы ошиблись адресом, синьор торопыга!" "Прости, дорогуша!" — изобразил виноватое лицо Виктор, и вновь в его облике промелькнуло нечто неуловимо цыганское, бесстыжее, — нехорошее, и вмиг морок исчез. Но Мышка для себя уже решила: раз села в машину, так, тысяча чертей, она пойдёт и отобедает с этим хамом, а на большее он может не рассчитывать! Бедняга же не знает, что нарвался не на "просто блондинку", — на отличницу, и этим всё сказано!
На второе свидание отвязный тип может не рассчитывать: не понравилась Мышке его скользкая мина, эти пронизывающие бегающие глазки, — нечестные… Вот раз её парень подвозил с "темным взглядом", так Мышка сразу почувствовала: бандит, а с этим и не определишься сразу: откуда в человеке темень?…
Что за времена настали: в деревне все ухажеры — пьющие да неимущие, лентяи, в городе — либо такие же пьющие работяги, как и её сельские одноклассники, — либо люди "нехорошие", от которых с души воротит. Не нужны ни деньги их, ни даже "честные намерения": тошно…
Виктор привёз Мышку в ресторан гостиницы "Волгоград". Обслуживал их молодой официант; весь холёный, лощеный, смазливый, женоподобно-сливочный. С голосом тонким, ласковым, почти как у самой Мышки, и с серьгой маленькой в левом ухе. Тьфу на таких! Особенно паренек суетился вокруг Виктора юлой услужливой, а Мышку словно вовсе не замечал. А и то: что ее замечать? Сразу видно: единственное дорогое платье и чувствует себя, как на иголках, — не привыкла "на халяву" обедать…
Ничего роскошного, впрочем, Виктор не заказывал: два беф-строганов с картофелем, салатик из свежих овощей недорогой, — конец сентября, овощей — завались в южном городе! Мороженое с орешками и кофе по-венски.
Когда приступили к десерту, Виктор стал неожиданно неловок: уронил мороженое со своей ложечки прямо на подол платья Мышки. Та перепугалась, что платье вконец испортится: побежала в дамскую комнату замыть пятнышко, долго торчала у сушуара, сушила мокрую ткань до тех пор, пока в дверь не начали стучаться возмущенные дамы, также спешившие прибегнуть к услугам дамской комнаты. Мышка-то, чтобы высушить платье, сняла его с себя, — потому и пришлось запереться изнутри.
Вернулась в зал, а Виктора нет на месте: официант ей объяснил, что за столик — заплачено, а "мужчине" позвонили с работы и тому срочно пришлось "отъехать", за что он приносит ей извинения, — через официанта.
На стульчике сиротливо притулилась её большая черная сумка с тетрадками-конспектами, кошельком и кучей дамских принадлежностей. Хорошо, хоть заплатил… Вот было бы забавно, если бы кавалер удрал, свалив долг по столику на неё… Вполне мог так поступить, выяснив, что девица — не из доступных, что с ней "огород городить"…
