Критерии оценки психотерапевта
1. Рассказывает ли терапевт о себе, объясняет ли он семье особенности терапевтической ситуации, сообщает ли он, какие вопросы он будет задавать?
2. Может ли терапевт хорошо организовать семью в своем кабинете, чтобы можно было проводить терапию, — например, если ребенок упрямится или члены семьи взаимодействуют хаотично?
3. Избегает ли терапевт морализирования и снисходительного тона, чтобы семье было легче откровенно рассказать о своих проблемах?
4. Обладает ли терапевт достаточной гибкостью, чтобы перейти к другому подходу, если предыдущий не удался?
5. Демонстрирует ли терапевт широкий диапазон поведения — от поддержки до конфронтации?
6. Избегает ли терапевт преследования своих личных интересов, не связанных с проблемами семьи?
7. Способен ли терапевт оставаться в позиции специалиста, в то же время, выражая свое незнание, когда это уместно?
8. Избегает ли терапевт предлагать решения, прежде чем он прояснит проблему?
9. Понимает ли терапевт, когда следует побудить семью к проявлению разногласий, а когда— успокоить?
10. Избегает ли терапевт постоянных коалиций с одним членом семьи против другого или с одной фракцией против другой (например, с ребенком против родителей)?
11. Избегает ли терапевт чрезмерного личного участия, в то же время, не допуская чрезмерного «профессионализма» и отстраненности?
12. Стремится ли терапевт к тому, чтобы вовлечь всех членов семьи в терапевтический сеанс?
13. Проявляет ли терапевт способность выносить неприятные темы или сильные эмоции клиентов?
14. Собирает ли терапевт информацию о других значимых людях, не присутствующих на сеансе?
15. Интересуется ли терапевт другими социальными учреждениями, с которыми может быть связана семья?
16. Побуждает ли терапевт членов семьи к изменению? Создает ли он у них ощущение надежды и готовность приложить усилия?
17. Пользуется ли терапевт в основном положительными подходами, демонстрируя семье свой авторитет?
18. Ориентирован ли терапевт на будущее, а не на прошлое?
19. Уделяет ли психотерапевт внимание сбору информации о целях клиентов, их способностях, внутренних ресурсах, и помогает ли он клиентам найти и применить их?
20. Придает ли терапевт мало значения психологическим диагнозам и тестам?
21. Избегает ли психотерапевт давать клиентам советы и учить их «инсайту»— проникновению в сущность проблемы?
22. Принимает ли терапевт активное участие в терапевтическом сеансе, не ограничиваясь простым слушанием?
Когда терапевт правильно провел первый сеанс и, следовательно, выяснил последовательность в семейной проблеме, тогда он ищет наиболее подходящую стратегию для внесения изменений. Лучше всего предположить, что изменение должно происходить поэтапно и что невозможно перепрыгнуть от проблемной стадии к стадии излечения в один прыжок— должны быть промежуточные стадии. Обычно терапевт должен перейти от одной проблемной стадии к другой проблемной стадии, прежде чем перейти к нормальной системе. Ниже будет предложено пример, чтобы проиллюстрировать, какие стадии можно использовать.
Навязчивая бабушка
Одна семья обратилась с проблемой: 10-летний мальчик плохо себя вел и к тому же мочился в постель. Во время сеанса с этой семьей, бабушка сообщила, что мать неправильно обращается с ребенком и не ценит его. Мать сообщила, что как только она пытается дисциплинировать ребенка, бабушка вмешивается и защищает его. При помощи терапевта мать и бабушка договорились, что целью терапии является хорошее поведение мальчика, а также, чтобы он перестал мочиться в постель, таким образом, конечная цель терапии была ясна.
В подходе, описанном в этой книге, будут подчеркиваться только ключевые моменты в терапии. Работа над взаимоотношениями считается чем-то само собой разумеющимся. Например, предполагается, что терапевт исследует представление мальчика о проблеме и что он создает отношения взаимопонимания между мамой и бабушкой.
Поскольку бабушка и мама прямо выразили свои разногласия по поводу воспитания ребенка, их можно было убедить поэкспериментировать с новым подходом в течение короткого времени. Бабушку попросили взять на себя полную ответственность за мальчика на две недели. Она отвечала за все вопросы, связанные с дисциплиной и мокрой постелью, включая стирку простыней. Мать не должна была дисциплинировать мальчика, а просто приятно проводить с ним время. Если он плохо себя ведет, она должна сообщить об этом бабушке, а бабушка должна решить эту проблему. Все отрицательное общение между мальчиком и матерью должно было проходить через бабушку, у нее была центральная роль. Семья согласилась на двухнедельный эксперимент.
В сущности, на этой стадии была создана неправильно функционирующая структура. Для бабушки неуместно полностью отвечать за ребенка, а для матери — быть в стороне.
В течение этих двух недель состоялся следующий сеанс с этой семьей, на нем обсуждались бабушкины трудности и ее недовольство. Мать проинструктировали продолжать перекладывать всю ответственность на бабушку. Через две недели терапевт предписал семье сделать все наоборот. Мать должна была взять на себя ответственность за ребенка, а бабушка — просто приятно проводить с ним время. Все отрицательное общение между бабушкой и мальчиком должно было идти через мать.
