И вправду на дворе был двадцать первый век, об этом свидетельствовал не календарь, а веселье в доме директора винзавода «Левобережный», что располагался в одноименной станице, Павла Ивановича Лугового.
Пятьдесят пять лет исполнилось директору, по сему поводу и собрался в его двухэтажном доме лучший люд станицы Левобережной. Были там глава администрации Лев Никанорович Пустоватый, несмотря на фамилию, мужик умный и хитрый, Вадим Ильич Нильга, директор агропромфирмы «Левобережье», начальник свинофермы Батистов Петр Иванович, директор школы Романов Максим Игоревич, начальник Левобережного отделения ОВД Засядько Петр Андреевич и другие знатные люди славной станицы Левобережной, вроде хозяев местных магазинов и ателье.
Все с женами, за исключением директора школы — у Романова не было жены.
А о том, что на дворе был двадцать первый век, свидетельствовал простой факт — на торжество не пригласили гармониста Кешу с его потрепанной гармошкой-трехрядкой. Везде приглашали, потому как лучше Кеши никто не мог создать нужное настроение в компании. А тут — нет, ибо у Лугового имелись музыкальный центр и куча лазерных дисков к нему. Хочешь — слушай Софию Ротару, хочешь — Бабкину или Пугачеву. Даже Киркоров в наличии имелся. А какой звук был у этого музыкального центра! Ну и зачем тут пьяница Кеша?
И это еще не все! Пили на дне рождения у Лугового не самогонку и даже не вино с его завода (хотя для себя у директора имелось такое вино — никакое французское не сравнится с ним), а заморские виски и джин. Которые, как ни странно, очень нравились женщинам, а мужики морщились, но пили, что поделаешь, мы теперь тоже цивилизованные, да и как не попробовать на халяву дорогие напитки? Вино, разумеется, тоже имелось в наличии, но его-то можно выпить всегда.
Кто бы мог представить себе такое в двадцатом веке, даже в конце его? Да никто! Вот и получается, как ни крути — наступил двадцать первый век, совсем другая жизнь.
— Максим Игоревич, да ты огурчики-то пробуй да капустку, очень хорошо даже под ихние напитки, — советовала директору школы жена юбиляра, сорокалетняя Марина, озорная смуглянка, еще очень даже симпатичная женщина.
— Спасибо, Марина Васильевна, — вежливо поблагодарил Романов. — Я вообще не очень-то… сами понимаете, должность не позволяет. Да и не хочется. А вот телятина у вас просто великолепная. Пальчики оближешь… Я уже третий кусок ем.
Романову недавно исполнилось тридцать пять, был он смуглым, черноглазым, одно слово — брюнет. Тонкий нос с легкой горбинкой, красиво очерченные губы и невероятная вежливость в общении сводили с ума немало женщин Левобережной. Особенно после того, как жена Романова два года назад сбежала в Краснодар с заезжим артистом. Но он никому не давал повода надеяться на что-то большее, нежели обычное знакомство, вел себя так, будто ничего не случилось.
— Так я тебе еще положу, ты ешь, Максим Игоревич, ешь, — расплылась в улыбке хозяйка и тут же добавила на тарелку директора школы пару кусков аппетитной парной телятины, запеченной в духовке.
Романов вежливой улыбкой поблагодарил добрую женщину.
— Видал? — пьяно пробормотал юбиляр капитану милиции Засядько. — Глаз на него положила. А я это давно чувствую.
— Мужик симпатичный, почти не пьет… — пробормотал Засядько, наполняя свою рюмку виски. — Надо его женить, и все дела. Я лично приду на свадьбу с удовольствием!
— Ох-ох, размечтался! — прошипела его жена Валентина. — Хватит пить уже! Романов-то почти не пьет, правильный мужик, а вы все?! Прямо сброд какой-то…
— Валентина, веди себя прилично, — помахал пальцем Засядько и выпил.
Глядя на него, налил и выпил, не дожидаясь очередного тоста, юбиляр Луговой. Ох, как же хорошо было! Только бы к едрене фене всех этих гостей и задремать бы на диване! Ничего уже не хотелось. И ведь знал же, что все эти джины с тониками да виски действуют похлеще местного самогона, а не удержался.
Но гости и не думали убираться к едрене фене, они танцы устроили. Павел Иванович заметил, что жена его пошла танцевать с директором Романовым, очень огорчился этому, не с директором свинофермы пошла, не с этим тупым ментом, что сидит рядом, а с тем, кого он подозревал! Да! Марина симпатизирует школьному директору, это ясно. И где симпатизирует? На его собственном юбилее! Это уже серьезно, это черт знает как серьезно!
С этими мыслями Луговой и задремал на диване, а когда проснулся, увидел, что жена его все танцует с директором школы. Отключился всего на пару минут, но показалось — полчаса проспал, открыл глаза — а Марина все еще танцует с директором школы! И тот слишком уж обнимает ее. Слишком, понимаешь ли, чересчур обнимает! Обнаглел совсем! А она прям-таки прижимается к нему, зараза!
Луговой встал с дивана, покачиваясь, подошел к танцующей паре. Другие пары остановились, заметив порыв хозяина торжества, ничего хорошего он не сулил, ну так лучше переждать гнев юбиляра.
— Марина! — заорал Луговой. — Тебе приятно, что он лапает, да? Может, прямо тут и трахнет тебя, на моем юбилее?!
— Паша, ты чего? — испуганно пробормотала Марина, отстраняясь от Романова. — Мы просто танцуем…
