Стою за правду и за армию!

Выпуская настоящий очерк, составленный по поручению начальника Императорской Николаевской военной академии генерал-лейтенанта Щербачева, я не преследовал цели дать биографию М. Д. Скобелева или, тем более, сказать о нем что-нибудь новое. И то и другое было бы бесполезной и непосильной задачей после всего уже напечатанного. Моя задача значительно скромнее – дать ко дню открытия памятника в Москве «белому генералу» популярный очерк его деятельности и оживить в широких слоях нашего общества те черты, на которые беспощадное время готово наложить свою печать.

И если эти строки лишний раз привлекут симпатии читателя к личности Скобелева, если сознание того, что М. Д. Скобелев появился у нас в России и был наш, заставит заговорить чувство народной гордости и даст веру в возможность появления и в будущем в нашей армии нового Скобелева, – я буду считать мою скромную задачу исполненной.

17 сентября 1843 года в Петербурге родился Михаил Дмитриевич Скобелев. Прошло 34–35 лет, и имя его стало известно во всех уголках нашей обширной Родины. «Белый генерал» сделался народным героем, его портрет, рассказы о нем – и правдивые и легендарные – проникли и в крестьянскую избу, и в нарядную гостиную, приковав к себе общие симпатии, больше – общее поклонение. Минуло еще четыре года, и Скобелева не стало. Стоит хоть бегло познакомиться с прессой 1882 года – года смерти Михаила Дмитриевича, – чтобы увидеть и понять, что эта смерть вызвала народное горе у нас, взволновала все слои общества и, охватив Россию, нашла тот или иной отклик за границей.

В 39 лет был пройден жизненный путь, но как пройден… Генерал-адъютант, генерал от инфантерии, кавалер ордена Святого Георгия 4, 3 и 2-й степеней, кумир армии, народный герой – вот результат короткой, как метеор промелькнувшей, жизни.

Пожалуй, лучшую оценку значения Скобелева для России вообще, а для всего славянства в частности, дали после его смерти враждебные Михаилу Дмитриевичу иностранные газеты. «Borsen-Courier»[2] между прочим напечатала следующее: «Ну и этот теперь не опасен… Пусть панслависты и русские славянисты плачут у гроба Скобелева. Что касается нас, то мы честно в том сознаемся, что довольны смертью рьяного врага. Никакого чувства сожаления не испытываем. Умер человек, который действительно был способен употребить все усилия к тому, чтобы применить слово к делу».

Своей родословной Скобелев придавал малое значение, считая, что высокое происхождение никогда никого не делало великим. Есть основание предполагать, что род Скобелевых ведет свое начало от шотландских эмигрантов, переселившихся в Россию под фамилией Скобей. Но гораздо любопытнее, чем исследовать родословную, познакомиться с тем, что унаследовал Михаил Дмитриевич от своих ближайших родственников. В наставлении к своему сыну Скобелев-дед писал: «Советую не забывать, что ты не более как сын русского солдата и что в родословной твоей первый, свинцом означенный кружок – вмещает порохом закопченную фигуру отца твоего, который потому только не носил лаптей, что босиком бегать было ему легче. Впрочем, фамилию свою можешь ты, не краснея, произносить во всех углах нашего обширного Отечества. И сей, исключительно важнейший для гражданина, шаг ты, не употребляя собственного труда, уже сделал, опершись на бедный полуостов грешного тела отца своего, который пролил свою кровь за честь и славу Белого Царя и положил фунтов пять костей на престол милого Отечества».

Уже одно это наставление определяет ту центральную фигуру в родословной Скобелева, от которой он многое мог позаимствовать и многому научиться. И действительно – Скобелев-дед сыграл большую роль в жизни своего внука. Он первый заронил в душу мальчика идею долга перед Родиной, зажег в нем любовь к солдату, научил Скобелева говорить языком, близким и понятным солдату. Сопоставляя приказы Скобелева, отданные им под Плевной, в Фергане и по 4-му армейскому корпусу, с приказами и литературными трудами Скобелева-деда, становится ясно, кто был образцом для Михаила Дмитриевича и чье влияние захватило его.

Скобелев-отец, человек довольно суровый, скупой и старых взглядов, имел меньшее влияние на своего сына. Георгиевские кресты как деда, так и отца с детских лет служили путеводной звездой для Скобелева-ребенка и определили его карьеру. Дед, Иван Никитич Скобелев, заработал свои два Георгиевских креста при взятии Парижа и Варшавы. 25 июня 1807 года, в сражении под Фридландом[3], он был ранен пулею навылет в правую ногу. 20 августа 1808 года, при завоевании Финляндии[4], ему оторвало два пальца правой руки и контузило грудь. 18 марта 1814 года под Парижем он был ранен в левую руку, а 14 апреля 1831 года в сражении с польскими мятежниками Ивану Никитичу ядром оторвало кисть левой руки. Образ израненного героя-деда не мог не захватить впечатлительного мальчика.

Отец, Дмитрий Скобелев, ездил за своими двумя Георгиями на Кавказ, а затем в Турцию.

Родился Скобелев в семье, занимавшей исключительное положение как по своим родственным связям, так и по материальному обеспечению. Его отец владел 40 000 десятин земли. До шестилетнего возраста Михаил Дмитриевич был баловнем своего деда, умершего в 1849 году. Нанятый отцом гувернер-немец Каница был выбран очень неудачно. Крайне жестокий, он часто бил мальчика за дурно выученный урок и за малейшую шалость. Нервный, впечатлительный, подвижный, независимый по натуре и вспыльчивый до крайности, Скобелев не мог примириться с подобной системой воспитания. Нелепая вражда воспитанника с гувернером лишь озлобляла первого и должна была найти себе исход. Однажды двенадцатилетнего Скобелева в присутствии девочки – его ровесницы, которой он увлекался, гувернер ударил по лицу. Мальчик не выдержал, возвратил немцу пощечину и плюнул в него.