Стихи для Москвы

Стихи для Москвы

Авторы:

Жанр: Поэзия

Цикл: Поэтическая серия «Русского Гулливера»

Формат: Фрагмент

Всего в книге 9 страниц. Год издания книги - 2018.

УДК 821.161.1-1 ББК 84(2Рос=Рус)6-5 М23 ЦЕНТР СОВРЕМЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ Издательский проект «Русский Гулливер» В оформлении использованы графические работы Вари Кулешенко Манович Лера Стихи для Москвы. — М.: Русский Гулливер; Центр современной литературы, 2018. — 112 с. (Поэтическая серия «Русского Гулливера»). ISBN 978-5-91627-211-6 Лера Манович — поэт, прозаик, магистр математики. Родилась в Воронеже. Стихи и проза опубликованы в журналах «Арион», «Дружба народов», «Новый Берег», «Октябрь», «Урал» и т. д. Стихи переведены на немецкий и польский. Как проза становится стихами — загадка, ответ на которую знают немногие. Лера — знает. © Лера Манович, текст, 2018 © Амирам Григоров, предисловие, 2018 © Варя Кулешенко, иллюстрации, 2018 © Русский Гулливер, издание, 2018 © Центр современной литературы, 2018

Читать онлайн Стихи для Москвы


Предисловие

В наше время книга стихов — сувенир, затейливая вещица, амулет, сродни куску папируса или цилиндрической печати, вещь, по сути бесполезная. Пожалуй, к этой восхитительной бесполезности испытываешь своего рода уважение. Не то дело проза, для прозы всегда сохраняется надежда на открытие истин, разрушение вековых запретов, на то, что сыщется собственный читатель, оценит, расхвалит, и всё завертится. А поэтическая книга, что там. Господи, может найтись? У всех хороших поэтических книг читатель, примерно, один и тот же, и тираж примерно одинаковый. И написаны они все об одном, полагаю, о том единственном, о чём пишутся настоящие стихи.

Поэзия Леры Манович мне бесконечно дорога, немало стоит эта её выстраданная, сбивчивая речь, многострадальная и стыдливая, исполненная слабости, но способная ослепить, как вспышка магния — ослепить на мгновение, чтобы запечатлеть тебя навечно. Тут всё созвучно мне, словно нашептанное автором вселилось в мои сны, и время тут вытекает, словно рис из порванного мешка, и детство возвращается, становясь навязчивым, необычайно холодным и горьким, но оттого не менее дорогим, и на натянутых проводах прошлого непрерывно лают псы вечного сожаления.

Ты веришь этому сразу, ведь и ты тоже — человек, родившийся от железной змеи, и на твоих чемоданах соль, и тебе уже не двадцать, и, страшно сказать, не тридцать, и обоняние твоё обострилось настолько, что рассада у тебя пахнет кладбищем, и внутри тебя самого — изначальная глина творения. Веришь, когда закрашивая седину, ты стремишься потерять часть возраста, а теряешь лишь часть памяти, и слышишь навязчивый голос, повторяющий «следующая станция, следующая станция».

Ты веришь этому сразу, потому что, чёрт возьми, это изумительно честно, честно до неправдоподобия, а поймай ты хоть одно лукавство, одно украшательство, одну пошлинку, ты с такой непередаваемой лёгкостью швырнул бы эти тексты оземь и объявил бы — «плохими стихами», а ведь не можешь. Не можешь, и наблюдаешь с растерянностью и трепетом это движение девочки за счастьем, до последней страницы, не отрываясь, поскольку принимаешь этот срез чужой жизни — такой чистой и трепетной, такой чувственной и хрупкой, и такой исключительно трогательной.

И мир этот опознаваем, как христианский, но выдержанный в элементах изначального гностического Египта, когда ад это недосказанность, и состоит он из нерождённых текстов, ставших элементами Хаоса, а сам ты — Творец этого мира, и, попутно, его единственный обитатель, маленький ребёнок, стоящий на трамвайной остановке, с линией Жизни, начертанной на ладони — раз и навсегда.

Прочтите эту книгу и сохраните её, если и остались в наше время настоящие амулеты, то это, наверное, лучший из всех.

Амирам Григоров

Часть первая

«Счастье...»

* * *
Счастье
играет со мной в дженгу
каждый день
вынимаю из него день
ожидая
что все рухнет

 «Это с птицей прощается ветер...»

* * *
Это с птицей прощается ветер
и крылом к подоконнику льнет,
это наши прозрачные дети
тянут руки из синих болот.
Это слово распалось на слоги,
первоцвет заблудился в весне,
это дремлет в приюте безногий
спотыкается в радостном сне.
Это рыба на сушу выходит,
задыхаясь на трудном пути,
это что-то проходит-проходит
и никак не умеет пройти.

Толстой

Во сне
напялила цветные колготки.
Ноги были длинные и толстые
как трубы парохода,
как те деревья в Ясной Поляне,
куда нас привезли на пыльном автобусе,
и один маленький мальчик плакал и кричал,
что не хочет смотреть,
как жил великий писатель.

Первая учительница

Моя первая учительница
Шалтай Болтай
Александра Васильевна
живет в синей папке с завязками
у нее есть только
черно-белый портрет
лицо в овале
окруженная
детскими овалами
она выглядит гордо
как королева-матка
в муравейнике школы
Спите спокойно
Александра Васильевна
нету у нас больше
ни спичек
ни сигарет
ни поцелуев под лестницей
мы вымерли
так и не вылупившись из яйца
захлебнулись в проявителе
нам не хватило вашего тепла
вашего света
и теперь мы
глянцевы и покорны.

«Вздыхал натруженный причал...»

* * *
Вздыхал натруженный причал
пустотами вбирая влагу,
и ты на станции встречал
с цветком завернутым в бумагу
На новой плоскости земли
почуяв новые тропинки
нас по булыжнику вели
невозмутимые ботинки
И город с площадью пустой
кустом топорщился у входа,
и в номер чистый и простой
звала усталая природа.

Самолёт

Всё медленно
невыносимо медленно
будто ты в самолете
идешь вслед
за тележкой с напитками,
глядя на номера рядов,
на шею бортпроводницы
со свежим укусом.
Рыба или мясо?
Они каждый раз
спрашивают об этом,
пока ты в воздухе
давай поиграем в эту игру на земле.
Я устала от мяса животных,
от птиц и рыб,
от людей снаружи
и внутри.
Приятно знать,
что спасательный жилет
под моим креслом.

Электричка

Деревья и заборы пролетали
и деревень кладбищенские виды,
когда везла тебе из серых далей
окрепшую на воздухе обиду
в вагоне пахло пеплом и грибами,
старик никак не мог найти билета
и всё ровнял дрожащими руками
набухшую от осени газету
все электрички шли по расписанью,
и стрелочник в каморке привокзальной,
теряя смысл твердил, чтобы позвали
какую-то неведомую Таню
луна на всё светила бесполезно
и поводя сухим янтарным веком,

С этой книгой читают
Первый апостол
Жанр: Триллер

Детектив Крис Бронсон ошеломлен известием, что жена его лучшего друга умерла в результате падения с лестницы на собственной вилле в Италии. Приехав поддержать друга, Бронсон находит на входной двери виллы следы взлома, а над камином, под слоем свежей штукатурки, обнаруживает вмурованный камень со странной надписью на латыни. Чутье подсказывает ему, что смерть женщины не была случайностью и что разгадка убийства кроется в этой таинственной надписи. Бронсон обращается за помощью к своей бывшей жене, специалисту по античной истории, однако их расследование неожиданно становится чрезвычайно опасным.


Эликсир для мертвеца

Слепой лекарь из Жироны Исаак отправляется в Перпиньян на свадьбу сына своего друга Давида, а также для того, чтобы помочь в лечении Арнау Марса, рыцаря и пациента Давида, тяжело раненного в результате нападения. Но пока Арнау пытается узнать, кто его враг, погибает невинный подмастерье. Быть может, его приняли за Давида или даже за Исаака? Теперь сверхъестественные способности Исаака различать, где зло, а где добро, и отчаянное желание Арнау выжить становятся их единственным оружием, способным предотвратить еще большую трагедию…


Бунт на «Баунти»
Автор: Джон Бойн

Юный воришка Джон Тернстайл, промышлявший извлечением кошельков и кружевных носовых платков из карманов состоятельных ротозеев, однажды попался с поличным. Мальчику грозил год заключения в страшной портсмутской тюрьме, но судьба распорядилась иначе. Вместо застенка он неожиданно для себя оказался на борту парусника, готового вот-вот выйти в море. Так начинаются удивительные приключения уличного мальчишки. Ему предстоит морская экспедиция, которая останется в истории одной из самых невероятных. Корабль, на котором очутился Джон, назывался «Баунти», и командовал им Вильям Блай.


Евангелие от Пилата

Эрик-Эмманюэль Шмитт – мировая знаменитость, пожалуй, самый читаемый и играемый на сцене французский автор. Это блестящий и вместе с тем глубокий писатель, которого волнуют фундаментальные вопросы морали и смысла жизни, темы смерти, религии. Вниманию читателя предлагается его роман «Евангелие от Пилата» в варианте, существенно переработанном автором. «Через несколько часов они придут за мной. Они уже готовятся… Плотник ласково поглаживает крест, на котором завтра мне суждено пролить кровь. Они думают захватить меня врасплох… а я их жду».


Другие книги автора
Первый и другие рассказы

УДК 821.161.1-1 ББК 84(2 Рос=Рус)6-44 М23 В оформлении обложки использована картина Давида Штейнберга Манович, Лера Первый и другие рассказы. — М., Русский Гулливер; Центр Современной Литературы, 2015. — 148 с. ISBN 978-5-91627-154-6 Проза Леры Манович как хороший утренний кофе. Она погружает в задумчивую бодрость и делает тебя соучастником тончайших переживаний героев, переданных немногими точными словами, я бы даже сказал — точными обиняками. Искусство нынче редкое, в котором чувствуются отголоски когда-то хорошо усвоенного Хэмингуэя, а то и Чехова.