Стихи 1907-1925 годов

Не смерть ли здесь прошла сновидением,

Повеяв в душу осенней страдой,

Сложив костер могильного тленья

Из желто-розовых листьев сада?

Какая тишь за рощею черной!

До дна испита златистость дали,

И мгла полей плывет миротворно,

Забвеньем серым мстя печали…

И вся земля как темная урна

До верху полная пеплом дымным,

И только Дух – единый, безбурный

Растет и зреет пустынным гимном.

Осень 1907

Посв.Д.Ж.

И в каждый миг совершается чудо,

Но только понять его нельзя,

Стекаются золота искры оттуда,

Как капли лучистого дождя.

Порой мелькнет за тяжелым покровом

Ведущая прямо вверх стезя,

Такая светлая, как Божье слово,

Но как к ней пройти – узнать нельзя.

И в каждый миг люди празднуют скрыто

Восторг умиранья и рождества,

И в каждом сердце, как в храме забытом,

Звучит затаенно речь волхва.

Но вдруг забудешь, разучишься слушать,

И снова заступит тьма зарю,

И в этой тьме полыхаются души,

И жмутся, дрожа, – огонь к огню.

Ноябрь 1907

Вешними, росными, словами-зорями

Поведай миру, как утром ранним

Стезей серебряной – ты в даль туманную

Ушла, неслышная.

Куренье утра и гор созвучье,

И горечь воли, и песнь разлуки

Поведай людям.

Зыбкими, легкими, словами-вздохами

Поверь внимающим,

Как кротость лилий и пламя маков

Срывала тихо, рукою зрячей,

Свивая скорбно венок-молитву, венок-могилу,

Вплетая тесно с стеблями лилий

Свою свободу, свое незнание.

Ты не знала кому – гость незнаемый,

Не ждала никого – гость нежданный

Пришел ввечеру, когда в венке полевом

Села ты за холмом,

Рукой заслонясь от пламени неба.

Тянулась вдаль задумчивым оком.

И кто-то тихо тебя коснулся,

Плеча коснулся.

И, обернувшись, ты увидала…

Не давно ль он стоял здесь невидимый?

Не звучала ли речь неслышная?

Милостиво в очи вечерние тебе глянул,

Скорбь умиленную в сердце пролил -

"Путь к тебе знаю я ныне,

Я приду опять…"

Так ли было о вечере алом, когда ничего не случилось

И беззаботной толпой люди из храма текли?

Вот на каменный пол я, как встарь, становлюсь.

Я не знаю кому и о чем я молюсь.

Силой жадной мольбы, и тоски, и огня

Растворятся все грани меж "я" и не-"я".

Если небо во мне – отворись! Отворись!

Если пламя во тьме – загорись! Загорись!

Чую близость небесных и радостных встреч.

Этот миг, этот свет как избыть? Как наречь?

1907

Орисница

Мати, моя Мати,

Пречистая Мати!

Смерть тихогласная,

Тихоокая смерть!

Тяжко, тяжко нынче

Твою волю править,

Возвещать на ниве

О приходе жницы.

Ты меня поставила

Меж людей разлучницей,

Путы, узлы расторгать.

Тебе, Мати, людей уготовлять!

Ронют они слезы,

Нету моей воли,

Жалко, жалко, Мати,

Их незрячей боли.

Две души сплелись,

Два огня свились,

Туго стянут узел,

Крепко руки сжаты -

Кто здесь виноватый?

Как разлучить?

Как все избыть?

О горе! О люто!

Мати моя, Мати!

Ты подай мне знак,

Отмени свой наказ,

Отведи этот час.

Всколебалось в сердце пламя,

Расторгается звено.

Божий дом горит огнями,

Явь и сон сплелись в одно.

Из разорванных здесь нитей

Ткутся где-то ризы света.

И несет в себе разлука

Радость нового обета.

Утолилось влагой сердце,

Мировое, золотое -

Мира два глядят друг в друга,

Отдавая, обретая.

Друг во друге топят очи,

И течет душа струями…

Святый Боже! Святый Крепкий!

Где Ты – в нас или над нами?

Воссияла пред иконой

Кротость свечки запрестольной,

Развяжу я нить неслышно,

Развяжу – не будет больно.

1908

Мерцает осень лилово-мглистая

И влажно льнет к земле родимой,

Горит любовь непобедимо

Янтарно-чистая.

Осенний ветер шумит просторами,

Дрожит прибрежная ракита.

Повсюду даль во мгле пробита

Людскими взорами.

Перед руками с мольбою вздетыми

Растают призрачные ткани, -

И грусть полей, и тьма желаний

Зажгутся светами.

Вся жизнь земная – богослужение

В душе поверившей, осенней.

Все безграничней и священней

Растет терпение.

Осень 1909

Конашево

Sub rosa: Аделаида Герцык, София Парнок, Поликсена Соловьева, Черубина де Габриак

– М., Эллис Лак, 1999.

Он в горницу мою вступил

И ждал меня. А я не знала,

Других гостей я поджидала,

Час поздний был.

Был никому не нужный бал,

Теснилось праздное, людское,

А Он во внутреннем покое

Стоял и ждал.

Дымились и мерцали свечи,

Ненужные сплетались речи,

А там, внутри – никто не знал -

Чертог сиял.

Слепой был предрассветный час,

И Он, прождав меня напрасно,

Ушел неслышно и безгласно -

И дом погас.

И только с наступленьем дня

Душой усталой и бесслезной

Узнала я, – но было поздно, -

Кто ждал меня.

1912

Это ничего, что он тебе далекий,

Можно и к далекому горестно прильнуть

В сумерках безгласных, можно и с далеким,

Осенясь молитвой, проходить свой путь.

Это ничего, что он тебя не любит, -

За вино небесное плата не нужна.

Все мы к небу чаши жадно простираем,

А твоя – хрустальная – доверху полна.

Про тебя он многое так и не узнает,

Ты ему неясная, но благая весть.

Позабыв сомнения, в тихом отдалении

Совершай служение. В этом все и есть.

Февраль 1911

Москва

Что это – властное, трепетно-нежное,

Сердце волнует до слез,

Дух заливает любовью безбрежною,

Имя чему – Христос?

Был ли Он правдою? Был ли видением?

Сказкой, пленившей людей?

Можно ль к Нему подойти с дерзновением,

Надо ль сойтись тесней?

Если б довериться, бросив сомнения,

Свету, что в мир Он принес,

Жить и твердить про себя в упоении

Сладостный звук – Христос!