Старый букварь
Авторы: Владислав Мефодьевич Шаповалов
Жанры: О войне, Детская проза, Повесть
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 21 страница. Год издания книги - 1980.
Повесть о детях в годы войны. Посёлок оказался в зоне, оккупированной врагом, но люди живут под защитой партизан, дети продолжают учиться. Для младшего школьного возраста.
Читать онлайн Старый букварь
Рисунки Г.Акулова
Беловодозское лесничество немцы обошли стороной. Где-то за лесом, далеко слева, погремело часа два и утихло. Точно в летнюю грозу.
А через несколько дней, с запозданием, пришло страшное известие. И хотя на единственной беловодовской улице с бревенчатыми избами никто из чужаков не появлялся, люди не зажигали по вечерам огня, насторожённо спали ночью.
Стояло осеннее ненастье. С утра небо светлело, и казалось, вот-вот блеснёт солнце. Но вскоре оттуда, с западной стороны, одна за другой наваливались тяжёлые тучи, начиналась неприятная морось, и к вечеру лил уже настоящий дождь. Так всю ночь без умолку стучались в тёмные стекла настойчивые капли…
Дважды в год — в осеннюю распутицу и весенний паводок — посёлок лесничества, состоящий из конторы, небольшой лесопильни, магазина и построек лесорубов и егерей, терялся маленьким островком среди болот. Земля размокала, дорога становилась непроезжей, и всякая связь с остальным миром прерывалась на недели, а то и на месяцы, смотря по погоде.
Так было и в эту осень: война не зашла в Беловоды, и люди начали успокаиваться. Снова потекли обычные будни холодной и неприветливой осени. Обманчивы были эти будни.
Зима пришла раньше срока. Заершилась, твердея, илистая кашица на дороге, замельтешили в окнах белые пушинки, высветлились дали. Небо поднялось выше, настали холода.
По утрам деревья укутывались искристым инеем, в лесу поднималась настоящая заметель, если птица нечаянно задевала крылом увесистую от снега ветку. Но такая заметель скоро проходила, наступала тишина, привычная, будничная, и лишь временами её тревожили лёгкое потрескивание свежего льда на озере да робкий хруст мёрзлого валежника под лапой случайного зверя.
Бывало, раньше, до войны, в такую пору детей везли в село Иволжино, ближе других расположенное от Беловодовского лесничества. Старые розвальни мягко устилали душистым сеном, покрывали сверху полосатыми ряднами. Затем в огромные тулупы из овчины укутывали по двое, а то и по трое школьников.
Дед Матвей, ездовой лесничества, каждый раз говорил при этом:
— Что, студенты, в университеты собрались?
Учеников дед Матвей называл «студентами», а начальную школу в селе Иволжино — «университетами». Шутил, конечно, дед Матвей. Ребятишки сидели в тулупах с серьёзными лицами, светили из-под насунутых шапок внимательными глазами.
Ездовой подходил не торопясь к своему коню, по кличке Король, ещё раз, для порядка, осматривал упряжь. И, бросив на сани мешок с овсом и сечкой — себе вместо сиденья, — полегоньку трогал.
Заскрипели-запели дорожную песню дубовые полозья, зашевелились, постораниваясь, толстые стволы сосен, потянулся двумя нитками по нетронутой снежной целине санный след.
Погода стоит — здоровье! Мороз щиплет в носу, встречный ветер сукном трёт розовые щёки, а детворе хоть бы что — глазеет по сторонам, удивляется.
— Дедушка, за нами солнце бежит!..
— А какое оно большое!..
В самом деле: пни стоят поблизости в белых папахах, призадумались; снежная пыльца сыплется сверху, серебрясь морозными блёстками на солнце; и слева, по ходу саней, ярко-оранжевый диск за молодым ельником от вершины к вершине перебирается.
Понукивая без нужды, для порядка, на Короля, дед Матвей заводит незаметно разговор. Укажет кнутовищем в сторону, заметит между прочим:
— Быть морозу! Вишь, какие деревья белые стоят?
Вишнёвое кнутовище служило ему указкой, и он орудовал своей указкой, как учитель в классе у карты. Только класс был его пошире школьного, а карта — весь белый свет.
«Студенты» высовывали из овечьих тулупов синие на холоде носы, провожали белые, в густом кружеве инея, деревья, а дед Матвей тем временем, увлекаясь, открывал им то длинные пятки зайца-беляка, удирающего прочь от непроторенной дороги, то острые и глубокие в снегу следы голодного волка.
Свою науку дед Матвей считал, видно, самой главной на земле, потому придавал ей особое значение. И как-то так повелось, что в лесничестве стали называть старого не «ездовым», а «заведующим учебной частью». Дед Матвей не возражал против такого почётного звания, принимая его всерьёз. Отвезти детей в село Иволжино и привезти их — старик считал «операцией», и если всё сходило благополучно, значит, «операция» прошла удачно. До следующего дня, когда надо было снова ехать в школу, ходил он по лесному посёлку в особом состоянии духа и даже немного важничал. А когда опять садился в сани и брался за вожжи, сразу становился хмурым и строгим, как заправский учитель. Ребята хорошо знали добрый нрав старика и прощали ему такую слабость.
Через некоторое время лес кончался и старые розвальни выезжали на укатанную дорогу, блестящую на солнце. Король, чувствуя облегчение, рвался вперёд. Но дед Матвей осаживал его, приговаривая:
— Эй ты, голова и два уха! Спеши, не торопясь!
Борода деда в инее, словно густой кустарник, в брови вплелись инеевые проседи. Шевельнёт ими — словно две тучки двинутся над глазами — и тут же нахмурится. Заважничает. Бороду поднимет.
А вокруг тянутся задумчивые дали, заснеженные доброй зимой; плывёт следом, над сугробным горизонтом, перекатываясь, ослепительный клуб солнца.
