АЛАН МАКРЕЙ ГУЛЯЛ по Плимут Хо, любуясь последними оттенками заката, бледнеющего над парком Маунт-Эдж-камб. Этот молодой человек резко контрастировал с окружавшими его флегматичными жителями Западного кантри. Высокая стройная фигура, задумчивый взгляд и нервная, напряженная манера держаться выдавали в нем иностранца. Прикосновение к руке отвлекло его от явно мрачных мыслей – прикосновение девушки, которая незаметно подошла к нему.
При виде нее меланхолия Макрея исчезла.
– Мне очень жаль, что я опоздала, Алан! – весело воскликнула девушка. – Но у шефа случился приступ.
– Приступ? – переспросил молодой человек.
– Да, приступ трудоголизма! Он продолжал диктовать мне письма, совершенно равнодушный к тому, что это наш последний вечер, проведенный вместе. Давай пройдемся, хорошо?
Они медленно зашагали вдоль Хо. Контраст между ними был поразительным. Оживленная настороженность Мэй Трихерн, казалось, подчеркивала угрюмость и душевную мрачность ее спутника.
Эти двое были помолвлены уже год и ждали момента, когда фортуна улыбнется им и они смогут пожениться. Как выразилась однажды Мэй, «хлеб, сыр и любовь – это хорошо, но хорошо бы быть уверенным в хлебе и сыре».
Макрей по чистой случайности получил назначение на «иностранную радиостанцию». Это было все, что он знал о своей новой работе, кроме того, что там платили приличное жалованье. На следующий день ему предстояло отправиться в неизвестное место назначения, после чего он был бы потерян для всего мира на шесть месяцев. Ему не разрешалось ни посылать оттуда письма, ни получать их, и он поклялся не разглашать никакой информации о том, где будет находиться и в чем будет заключаться его работа.
– Возможно, я был глупцом, когда занял этот пост, – сказал он, глядя на свою спутницу сверху вниз пессимистичным взглядом.
– Ну зачем ты так, Алан? – по-прежнему весело сказала девушка, решив взбодрить его и вывести из мрачного настроения. – Ты поступил так, чтобы мы могли… – она сделала паузу.
– …пожениться, – закончил Макрей фразу за нее. – Да, я знаю, но подумай о шести месяцах без тебя, да еще в таком месте, о котором я ничего не знаю.
– Не унывай, Алан! – радостно воскликнула мисс Трихерн. – Время пройдет быстро. С твоей стороны было очень мило принять это предложение. Я устала от продаж и лимитов, а еще больше устала от нашего начальника. От этого маленького червячка, съеденного молью.
– Ну да, ты права, Мэй. Время, конечно, покажется тебе долгим, но поскольку за это полагается двойное жалованье, я не должен роптать. – Молодой человек улыбнулся, глядя на свою любимую сверху вниз и добавил: – А то, что это приблизит определенный день – это самое лучшее.
– А пока, – сказала его невеста, – я буду представлять себе, как ты ведешь своего рода существование смотрителя маяка и в свободные от дежурства минуты думаешь обо мне.
Ее взгляд остановился на луче, идущем от маяка Эддистоун, который уже был ясно виден на корнуоллском побережье в сгущающейся темноте.
Пара слов об опасностях станции X
– ТЫ ПРАВА! НА дежурствах и после них все-все мои мысли будут сосредоточены на тебе, дорогая, – заверил девушку Макрей.
– А теперь, Алан, скажи мне, почему ты сегодня не очень-то весел или, лучше сказать, совсем не весел? Мне это, конечно, льстит, но не беспокоит ли тебя что-то? – Мэй вопросительно посмотрела на своего жениха.
– Да, что-то я захандрил. Такое впечатление, что на меня давит чувство, будто бы что-то должно произойти. Я не могу сказать, что именно, но у меня такое ощущение, что будущее таит в себе что-то темное и ужасное.
– Скажи мне, Алан, дорогой, не знаешь ли ты чего-нибудь такого о своих будущих обязанностях, что навлекло бы на тебя опасность? Будешь ли ты там среди дикарей? Случалось ли там что-нибудь с кем-нибудь на посту? Или это всего лишь чувство?
– Оно ни на чем не основано, но…
– Тогда ради Бога, мой дорогой мальчик, не беспокойся ни о чем, – с облегчением вздохнула Мэй. – И вот что, – добавила она, разворачивая Макрея кругом, – давай встретимся лицом к лицу с ветром, и он выдует из твоей головы эту паутину.
Девушка задумалась, как бы получше утешить своего возлюбленного, и тут ее взгляд упал на статую сэра Фрэнсиса Дрейка.
– Ты когда-нибудь слышал о Дрейке, Алан? – спросила она, думая, что ее жених может и не знать, кто это, учитывая пробелы в его образовании, которые она решила исправить в будущем.
Когда они приблизились к статуе, Трихерн рассказала жениху о Дрейке и о той бессмертной игре, в которую ее любимый герой играл на этом месте, о грозящей ему опасности и о том, как великий девонец не позволил запыхавшемуся посланцу волновать или даже просто торопить его. Кельт, всегда быстрый в предчувствиях и самоприменении, не нуждался в этом.
– У разных людей разная природа, – сдержанно сказал Макрей. – И это не значит, что только у какого-то одного вида людей есть мужество. Это значит, что я должен признаться: если бы я жил и выполнял свой долг в то время, то я уверен, я не смог бы закончить эту игру. Это все вопрос нервов. Что же касается другого вопроса, то я знал, что ты его не поймешь. Ты – городская девушка, а я из одинокой долины. Есть некоторые вещи, которые можно только почувствовать. Лес, ручей, скалы и горы могут научить ребенка чему-то такому, чему он не сможет научиться позже. Это своего рода шестое чувство. У некоторых из нас оно есть. Сам я на это не претендую, но все же обычно чувствую приближение туч. В детстве я любил бродить в одиночестве, слушать рев бурного потока, карабкаться по крутым обрывам горного склона и часто, находясь на уровне облаков, наблюдал, как приближается огромная пушистая масса. Она медленно двигалась вдалеке, потом, казалось, приближалась все быстрее и быстрее. А потом она вдруг поглощала меня. Так вот, милая Мэй, сейчас надвигается туча, которой суждено меня поглотить. Не легкая и пушистая масса, а темная и страшная, полная молний и опасностей, и я не вижу себя освободившимся из ее объятий.
![Приключения Сэмюэля Пингля [с иллюстрациями]](/storage/book-covers/fc/fc39a5abae6443457fe1ac7d2fcc954d4e486557.jpg)
