Капитана Бридона все знали как добрейшего человека. Когда Ангус Манро, куратор музея в Куала-Солор, сообщил ему, что посоветовал Нилу Макадаму, своему новому помощнику, по прибытии в Сингапур поселиться в гостинице «Ван Дайк», и попросил приглядеть за парнем, чтобы тот не попал в беду за те несколько дней, которые предстояло там прожить, капитан пообещал, что все будет в лучшем виде. Он вернулся из двухнедельного плавания вдоль побережья Борнео и узнал от управляющего-голландца, что Макадам живет в гостинице уже два дня. Молодой человек сидел в пыльном садике и читал старые номера «Стрейтс таймс». Капитан Бридон какое-то время разглядывал его, а уж потом подошел.
— Как я понимаю, вы — Макадам?
Нил поднялся, покраснел до корней волос и смущенно ответил:
— Да, это я.
— Меня зовут Бридон. Я — капитан «Султана Ахмеда». Вы отплываете со мной в следующий вторник. Манро попросил приглядеть за вами. Чем вы занимались после приезда?
— Гулял по городу.
— В Сингапуре смотреть особо нечего.
— Смотря для кого. Лично я нашел много интересного…
Тремя днями позже они отплыли. Нил был единственным белым пассажиром. Когда у капитана выпадало свободное время, они играли в криббидж или сидели на палубе в шезлонгах, курили и разговаривали. Нил родился в семье деревенского доктора, и его всегда, насколько он себя помнил, интересовала природа. Окончив школу, он поступил в Эдинбургский университет и окончил его с отличием, получив диплом бакалавра наук. Он хотел и дальше заниматься биологией, искал себе подходящее место, когда случайно увидел объявление в журнале «Нейчер»: музею в Куала-Солор требовался помощник куратора. Дядя Нила, купец из Глазго, знакомый с Ангусом Манро по Эдинбургу, написал ему письмо с просьбой взять юношу на испытательный срок. Хотя Нила более всего интересовала энтомология, он был опытным таксидермистом, а это условие в объявлении оговаривалось особо. Дядя приложил к письму отзывы преподавателей Нила и указал, что его племянник играл в университетской футбольной команде. Через несколько недель пришла телеграмма с сообщением, что он принят на работу, а полмесяца спустя Нил отбыл в дальние края.
Они плыли по реке. Нил, с гулко бьющимся сердцем, с жадностью впитывал в себя все новое, что открывалось его глазам, и не переставал удивляться. Он ожидал увидеть мрачную, таинственную землю, и молочно-синее небо стало для него сюрпризом. Маленькие белые облачка, словно яхты, плыли над горизонтом, сверкая в лучах солнца. Зелень леса сияла под ярким светом. На берегах, в окружении фруктовых деревьев, виднелись малайские хижины под тростниковыми крышами. Туземцы, стоя в долбленых лодках, усиленно работали веслом, продвигаясь против течения. Никакой угрозы Нил не ощущал, во всяком случае, в это яркое утро, ничто не давило на него, наоборот, впечатляла бескрайность просторов и свобода. Новая страна встречала его радушно и приветливо, и он уже знал, что обретет здесь счастье. С мостика капитан Бридон дружелюбно смотрел на молодого человека, стоявшего на палубе. За четыре дня плавания он искренне привязался к Нилу. Его отличала безукоризненная вежливость. Он никогда не просил что-то ему передать, не предвосхитив просьбу словом «пожалуйста», а потом обязательно говорил «спасибо». И ко всему прочему, был очень хорош собой. Сейчас Нил стоял, положив руки на поручень, с непокрытой головой, глядя на проплывающий берег. Высокого роста, шесть футов и два дюйма, с длинными руками и ногами, широкоплечий, с узкими бедрами, он определенно напоминал жеребенка, готового в любую минуту помчаться вскачь. Вьющиеся каштановые волосы как-то по-особому блестели, а иногда, когда солнечный свет падал на них под определенным углом, отливали золотом. Его глаза, большие и очень синие, светились добрым юмором. Добавьте к этому короткий, прямой нос, большой рот, волевой подбородок на довольно-таки широком лице. Но прежде всего в глаза бросалась кожа — белоснежная, гладкая, с пятнышком румянца на каждой щеке. Капитан Бридон каждое утро шутил по этому поводу.
— Друг мой, вы сегодня брились?
Нил проводил рукой по подбородку.
— Нет. Вы думаете, пора?
Эта фраза всегда вызывала у капитана смех.
— Пора? Да зачем, если лицо у вас, как попка младенца.
Нил, понятное дело, краснея до корней волос, отвечал:
— Я бреюсь раз в неделю.
Но Нил привлекал к себе не столько внешностью, сколько чистосердечностью, доброжелательностью и непосредственностью, с которыми он шел в этот мир. При всей серьезности и внимательности, с которыми он воспринимал все, что окружало его, при всей готовности вступить в спор по любому поводу, ничего не принимая на веру, ощущалась в нем какая-то наивность, оставляющая странное впечатление. Капитан никак не мог понять, в чем дело.
«Может, причина в том, что у него не было женщин, — говорил он себе. — Просто удивительно. Я-то думал, что девушки не давали ему прохода. С такой-то кожей».
«Султан Ахмед» приближался к излучине, за которой открывалась панорама Куала-Солора, и необходимость выполнения прямых обязанностей прервала размышления капитана. Куала-Солор раскинулся на левом берегу, белый, аккуратный, ухоженный маленький городок, а на правом возвышались форт и дворец султана. Они бросили якорь на середине реки. На государственном катере прибыли врач и полицейский офицер. Их сопровождал высокий, худощавый мужчина в белом парусиновом костюме. Капитан встречал гостей у сходен и пожимал руку каждому. Поздоровавшись с высоким мужчиной, добавил: