Советский опыт, автобиографическое письмо и историческое сознание: Гинзбург, Герцен, Гегель

Советский опыт, автобиографическое письмо и историческое сознание: Гинзбург, Герцен, Гегель

Авторы:

Жанры: Литературоведение, Культурология

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 16 страниц. Год издания книги - 2004.

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.

Читать онлайн Советский опыт, автобиографическое письмо и историческое сознание: Гинзбург, Герцен, Гегель


ИРИНА ПАПЕРНО

Советский опыт, автобиографическое письмо и историческое сознание: Гинзбург, Герцен, Гегель

Опубликовано в журнале:

«НЛО» 2004, № 68

1

С конца 1980‑х годов, с концом советской власти, в российской печати появился целый поток мемуарной и автобиографической литературы о советском времени, написанной в разные годы (большей частью, после смерти Сталина). Авторы этих мемуаров заняты осмыслением советского — сталинского — опыта в пределах отдельной жизни [1]. От рамки, заданной журнальной рубрикой или издательской серией («Частные воспоминания о ХХ веке», «Мой ХХ век», «ХХ век от первого лица»), до сигналов, разбросанных в самих текстах, такие публикации заявляют о себе как об историзации частной жизни и приватизации истории. Это проявление того, что принято называть «историческим сознанием», понимая под этим самоосознание или самоутверждение за счет соотнесения своего «я» с понятием истории. Исследователи не раз связывали историческое сознание и мемуарно–автобиографическое письмо [2]. Моя задача — выявить следы, источники и ходы такого самосознания в русской мемуаристике, опубликованной на рубеже XXI века. Тот ход, который описан в настоящей статье, начинается именем Герцена и ведет к Гегелю; он опосредован современными исследователями Герцена — Гегеля, прежде всего Лидией Гинзбург.

Бросается в глаза, как часто мемуаристы–интеллигенты советской эпохи упоминают Герцена и «Былое и думы» в качестве сигнала своей авторской позиции, по которому узнают «своих». Так, Давид Самойлов в своих поденных записях и мемуарных эссе сознательно ориентировался на «Былое и думы». При публикации в 1995 году «Памятных записок» об этом упомянула в предисловии и вдова Самойлова. По ее словам, «впервые на устремленность автора в этом направлении обратила внимание Л. К. Чуковская». Между тем Давид Самойлов именно так описал «Записки об Анне Ахматовой» самой Чуковской: «Жанр — «Былое и думы»” (разговор происходит в Переделкине в 1971 году [3]). Таких примеров немало [4]. Думаю, что Герцен снабдил советских читателей не столько жанровым образцом (сам Герцен любил называть свои мемуары неопределенным словом «записки»), сколько лицензией на авторство, а когда — с концом советской эпохи — это стало возможным, и на публикацию. Со всей прямотой об этом сказал в 1999 году Василий Катанян: «Воодушевленный словами Герцена, что мемуары может писать всякий, потому что никто не обязан их читать, я собрал воедино куски воспоминаний, написанных в разное время…» [5] Дело, конечно, не столько в предоставлении читателю свободы читать или не читать, сколько в том, что читатель Герцена знал, что автобиографические записки, фрагментарные воспоминания, отрывки — это полноправные исторические документы. Павел Антокольский также видел в Герцене «своего». «…Все это могло быть написано и сегодня…» — записал он в дневнике в 1968 году, читая ночью во время бессонницы рассуждения Герцена об истории. По словам Антокольского, стоит ему «хотя бы случайно, ненароком раскрыть Герцена», как его охватывает «волнение», «ощущение величия судьбы», «стиля — жизненного и литературного», но, думаю, важнее всего остального то, что Антокольский называет «обостренным историческим сознанием» Герцена [6]. Каждый может писать (и печатать) дневники и записки именно потому, что выступает как носитель исторического сознания, по образцу Герцена — автора «Былого и дум».

С герценовской эпохой отождествлялась и жизнь, описанная в дневниках и мемуарах. Красноречивый пример — воспоминания Руфи Зерновой о Г. А. Гуковском. (Разговор, кажется, происходит в конце 1930‑х годов):

“— А я написала домой, что у нас в университете есть Грановский: его фамилия — Гуковский. — Он ничуть не возликовал. — Я такой же Грановский, как вы… Герцен! — ответил он. <…> — Вот что пишет Герцен в «Былом и думах» — наверное, вы давно их не перечитывали: «К концу тяжелой эпохи, из которой Россия выходит теперь…»”. На тех же страницах мемуаров Зерновой процитированы слова Гуковского, сказанные в 1949 году, незадолго до ареста: «Поворачивается колесо истории…»[7] Отождествить «своих» с кругом персонажей «Былого и дум» означает ощутить себя субъектом истории, сигналом чего является и метафора поворачивающегося колеса.

Развернутая картина жизни в истории, ориентированная на круг Герцена и на «Былое и думы», представлена в известных мемуарах Лидии Либединской «Зеленая лампа». Либединская описывает, как в 1948 году они с мужем Юрием Либединским по вечерам на даче читали вслух «Былое и думы», разделяя «высокий накал страстей», которым проникнута эта «великая» книга. «Проштудировали» и курс лекций Грановского. Отправившись в Москву, совершили паломничество в комнату, в которой Герцен родился в роковом 1812 году (в «доме Герцена» находился тогда и по сей день находится Литературный институт). В 1962 году, на даче в Переделкине, Либединская говорила с Корнеем Чуковским о «сложных и трудных» отношениях в семье и кругу Герцена — так, «как говорят об очень дорогих людях, которым надо помочь…». Отождествление с кругом Герцена укрепляло Либединскую в самосознании «интеллигента в переломные моменты истории» [8]. Прямой потомок Льва Толстого, она, как кажется, предпочла сродство не семейное, а избранное, закрепленное на письме. Либединская не только писала о Герцене (в частности, в книге «Герцен в Москве», в которой она совершает прогулки по Москве по следам Герцена), но и выпустила адаптированное издание «Былого и дум» (в 1960‑е годы) — своего рода «мои «Былое и думы»”.


С этой книгой читают
Вещунья, свидетельница, плакальщица

Приведено по изданию: Родина № 5, 1989, C.42–44.


Сто русских литераторов. Том третий

Появлению статьи 1845 г. предшествовала краткая заметка В.Г. Белинского в отделе библиографии кн. 8 «Отечественных записок» о выходе т. III издания. В ней между прочим говорилось: «Какая книга! Толстая, увесистая, с портретами, с картинками, пятнадцать стихотворений, восемь статей в прозе, огромная драма в стихах! О такой книге – или надо говорить все, или не надо ничего говорить». Далее давалась следующая ироническая характеристика тома: «Эта книга так наивно, так добродушно, сама того не зная, выражает собою русскую литературу, впрочем не совсем современную, а особливо русскую книжную торговлю».


«Сказание» инока Парфения в литературном контексте XIX века

«Сказание» афонского инока Парфения о своих странствиях по Востоку и России оставило глубокий след в русской художественной культуре благодаря не только резко выделявшемуся на общем фоне лексико-семантическому своеобразию повествования, но и облагораживающему воздействию на души читателей, в особенности интеллигенции. Аполлон Григорьев утверждал, что «вся серьезно читающая Русь, от мала до велика, прочла ее, эту гениальную, талантливую и вместе простую книгу, — не мало может быть нравственных переворотов, но, уж, во всяком случае, не мало нравственных потрясений совершила она, эта простая, беспритязательная, вовсе ни на что не бившая исповедь глубокой внутренней жизни».В настоящем исследовании впервые сделана попытка выявить и проанализировать масштаб воздействия, которое оказало «Сказание» на русскую литературу и русскую духовную культуру второй половины XIX в.


Словенская литература

Научное издание, созданное словенскими и российскими авторами, знакомит читателя с историей словенской литературы от зарождения письменности до начала XX в. Это первое в отечественной славистике издание, в котором литература Словении представлена как самостоятельный объект анализа. В книге показан путь развития словенской литературы с учетом ее типологических связей с западноевропейскими и славянскими литературами и культурами, представлены важнейшие этапы литературной эволюции: периоды Реформации, Барокко, Нового времени, раскрыты особенности проявления на словенской почве романтизма, реализма, модерна, натурализма, показана динамика синхронизации словенской литературы с общеевропейским литературным движением.


Писать как Толстой. Техники, приемы и уловки великих писателей
Автор: Ричард Коэн

Опытный издатель и редактор Ричард Коэн знает, на что надо обратить внимание начинающим писателям. В своей книге он рассказывает о том, как создавать сюжет, образы персонажей и диалоги; объясняет, кого стоит выбрать на роль рассказчика и почему для романа так важны ритм и ирония; учит, как редактировать собственные произведения. Автор не обходит стороной вопросы, связанные с плагиатом и описанием эротических сцен. Вы не просто найдете в этой книге советы, подсказки и секреты мастерства, вы узнаете, как работали выдающиеся писатели разных стран и эпох.


Полевое руководство для научных журналистов

«Наука, несмотря на свою молодость, уже изменила наш мир: она спасла более миллиарда человек от голода и смертельных болезней, освободила миллионы от оков неведения и предрассудков и способствовала демократической революции, которая принесла политические свободы трети человечества. И это только начало. Научный подход к пониманию природы и нашего места в ней — этот обманчиво простой процесс системной проверки своих гипотез экспериментами — открыл нам бесконечные горизонты для исследований. Нет предела знаниям и могуществу, которого мы, к счастью или несчастью, можем достичь. И все же мало кто понимает науку, а многие боятся ее невероятной силы.


Баллада о бомбере
Жанр: О войне

Повесть, основанная на реальных событиях и посвященная светлой памяти летчика Ивана Григорьевича Богданова. Это книга-беседа, большая ее часть написана в форме диалогов, воспоминаний и мыслей действующих героев.Известный сериал - лишь по мотивам.


Лицо ангела

Она похожа на небесное создание. Но она приведет его прямо в ад. Ее называют Лицо Ангела. Она столь же красива, сколь жестоки ее убийства. Ее жертвы — врачи. Ее список длинен. И Джордан Карпентер следующий в ее списке. ЦРУ обратилось к нему за помощью, чтобы он помог поймать ее. Заманить в ловушку. Победить ее в ее собственной игре. Опасный план, но у него нет никакого выбора. Джордан, привыкший спасать жизни других, теперь должен спасти свою собственную жизнь.Как такая прекрасная женщина может обладать таким дьявольским умом? На фотографиях она кажется невинной и чувственной.


Мир не в фокусе
Автор: Жан Руо

«Мир не в фокусе» второй после «Полей чести» роман Жана Руо, изданный на русском языке. Роман необычен как по своему сюжетному построению, так и по стилю изложения. Автор мастерски описывает внешнюю сторону жизни, ее предметность, в совершенстве овладев искусством детали, особенно в картинах природы. Автор не боится открыть свой внутренний мир, тайники своей души, он глубоко психологичен; тонкая ирония и даже насмешка над собой переплетаются с трагичностью. Трагедия любви и одиночества, жизни и смерти, трагедия самого человеческого существования — фейерверк чувств пронизывает все произведение, заставляя читателя глубоко сопереживать.


Любовь. И более…

Россия. Наши дни.Успешный молодой человек Алексей Разанов влюбляется в девушку, в которую ему нельзя было влюбляться по многим причинам. Но он встретил её. И полюбил. Они пытались бороться сначала со своими чувствами, затем с тем миром, в котором живёт героиня романа Ольга Леоновская.И он, и она знают, что ждёт их впереди – мир политики, криминала и спецслужб сильнее, но они дали себе право на надежду быть вместе, право на Любовь.


Другие книги автора
Самоубийство как культурный институт

Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.


Советская эпоха в мемуарах, дневниках, снах. Опыт чтения

За последние десятилетия, начиная c перестройки, в России были опубликованы сотни воспоминаний, дневников, записок и других автобиографических документов, свидетельствующих о советской эпохе и подводящих ее итог. При всем разнообразии они повествуют о жизнях, прожитых под влиянием исторических катастроф, таких как сталинский террор и война. После падения советской власти публикация этих сочинений формировала сообщество людей, получивших доступ к интимной жизни и мыслям друг друга. В своей книге Ирина Паперно исследует этот гигантский массив документов, выявляя в них общие темы, тенденции и формы.


«Если бы можно было рассказать себя...»: дневники Л.Н. Толстого

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Интимность и история: семейная драма Герцена в сознании русской интеллигенции

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.