— Это какая-то шутка?
Император Виктор Седьмой, властитель людей, правитель империи, что раскинулась от океана до океана, правитель живых и мертвых… (и еще полсотни титулов), внимательно разглядывал бумагу на своем столе. Если судить по внешним признакам — мужчине было нехорошо.
— Ты считаешь этот документ смешным? — его собеседник, старик в темной мантии, кривил губы в холодной усмешке.
— Я бы рад, но тут стоит твоя виза! Подпись, личная! — Виктор откинулся в рабочем кресле и дернул ворот рубахи. Серебряная пуговица с тихим звоном покатилась по полу.
— Да, несомненно. Это моя подпись. И как ты заметил, я лично принес тебе этот документ, — старик смотрел на собеседника внимательно. Взгляд льдисто-голубых глаз хранил безмятежность векового ледника.
— Но это же чепуха! — кажется, император впал в отчаяние. Он обрушил ладонь на стол, отчего в кабинете возник порыв горячего ветра. Бумага покинула стол и плавно опустилась на подоконник. Старик, уже не скрывая улыбку, взглянул на текст.
Чалобитная.
Амператор-батюшка! Мы, твой народ, созерцая твою горящую шишку, и радея о благе нашого государства, прязываем тебя, наш добрый государь!
Жониться тебе надобно! Во имя прадления рода славного, рода ампираторского, и во сохранения здоровья мужицкого!
Уйми жар чресел своих, и заче зачн зарод роди себе наследника, дабы род твоя был обилен! С бабой оно всяко сподручнее, да и жисть веселее делается! Только держи жону свою в строгости и спуску ей не давай!
Со всяческим вежеством и любовию, коей любит дитя своего доброго и строгого папку.
Искренне твой народ.
Год десять тысяч сто восьмой от первого слова созидающего.
Ниже стояла размашистая подпись.
Резолюцию к исполнению. У.
— Кстати, там еще почти миллион подписей, — Ульрих Кровавый, первый император (и еще сотня титулов…), опустился в мягкое кресло и закинул ногу за ногу. — Пришлось даже отдельный кабинет выделить для бумаги. Со всех концов империи приходили.
— Это все Гринривер! Он начал мне мстить! Я знаю, это его почерк! — Виктор резко поднялся. Кресло с грохотом обрушилось на паркет.
— И как, по-твоему, он это провернул? Хоть одна версия? — старик, напротив, все так же был спокоен. Хотя мебель в комнате уже тлела.
— Не знаю, это невозможно, — Виктор раненным зверем мерял кабинет шагами. — Но как мы помним, это его специализация. Может не Гринривер, может Салех. Попросили какое-нибудь божество…
— Попросили? Не думаю, что они настолько дипломатичны, — поправил собеседника Ульрих.
— Да, ты прав. Скорее всего они ему угрожали и… Да! Все сходится! Эта башня, ведь именно башня всему причиной! Они все рассчитали! Они шантажировали бога или богов и…
Ульрих повернул голову и посмотрел в окно. Там простиралась столица. Город все еще носил следы большой стройки и местами можно было увидеть леса. А над городом возвышалась белая башня. На ее вершине полыхал огромный факел и она напоминала маяк.
Башня эта впитала в себя все самые передовые достижения магии и техники. Высотой добрых сто метров, она задевала своей вершиной облака. Облицованная белым мрамором, она сверкала в лучах полуденного солнца. Единственная проблема заключалась в том, что башня была не только высокой, но и достаточно широкой по всей длине. Отчего моментально получила от жителей столицы остроумное название: «Хуй его величества».
Чуть меньше года назад на вершине этой башни случился сильный пожар. Как оказалось, виновником пожара стал Ричард Гринривер, эксцентричный волшебник, который носил громкое прозвище «Палач народов». Правда, после поджога башни он успел совершить столько деяний, что на общем фоне это как-то потерялось.
А башню народ моментально перекрестил в «Копченый Хуй его величества». Виктор юмора не оценил, но поступил мудро. Он приказал зажечь на вершине башни огонь.
Так башня снова поменяла название и оно даже было приличным! «Горящая шишка его величества». Кому первому пришла в голову идея о том, что если шишка горит, то надо срочно жениться — доподлинно неизвестно. Но буквально полгода спустя эта идея вызрела. И на отшибе империи, в маленькой деревне с красивым названием «Малые чумные копи», местный писарь по имени Джонни, после обильных возлияний на празднике урожая, решил написать Императору письмо. Точнее будет сказать, это было совместное решение всей деревни, а Джонни был единственным кто умел писать.
На следующее утро письмо передали в редакцию «Имперского вестника». И те его опубликовали. Что думали газетчики в тот момент — остается тайной. Вероятнее всего, они сочли письмо удачной шуткой. Но упомянули, что его подписали все жители деревни. В ответ на выпуск в редакцию прислали еще два десятка писем с подписями… Так, шаг за шагом, и случился первый в истории этого мира флешмоб.
— Виктор, не сходится, — Ульрих пожал плечами, — на тот момент, когда на башне загорелся факел, ты еще не испортил с Гринривером отношения.
— А он заранее! Он знал, что я испорчу с ним отношения, и он…
— Сядь! — рявкнул Ульрих. Тон был таким, что император сел прямо на пол. Столько власти было в голосе старика. В оправдание Виктора можно сказать, что Ульриху на момент разговора перевалило далеко за шесть тысяч лет и он мог поставить на место даже слабенького бога, не то, что далекого потомка.
