Снегурочка и космополитизм
Авторы: Вениамин Александрович Каверин
Жанр: Сатира
Циклы: не входит в цикл
Формат: Полный
Всего в книге 11 страниц. Год издания книги - 1989.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность. Книга завершается финалом, связывающим воедино темы и сюжетные линии, исследуемые на протяжении всей истории. В целом, книга представляет собой увлекательное и наводящее на размышления чтение, которое исследует человеческий опыт уникальным и осмысленным образом.
Читать онлайн Снегурочка и космополитизм
Вениамин Каверин
Снегурочка и космополитизм
Рассказ
Задумывались ли вы когда-нибудь о том, какой сложный путь проходит в литературе замысел до его воплощения?
В 1949 году на советскую театральную критику свалилось с потолка грозное обвинение в космополитизме.
Идея могла возникнуть только в больном мозгу. Говорят, что за двадцать лет до возникновения этой идеи, знаменитый невропатолог и психиатр Бехтерев, осмотрев Сталина и найдя серьезные психические отклонения, на другое утро был найден в номере гостиницы мертвым.
Но, может быть, и не Сталин, а кто-нибудь другой из его окружения придумал эту опасную кампанию.
Согласно энциклопедии Брокгауза, космополитизм «вытекает из сознания единства человеческого рода, в силу чего интересы отдельных государств и народов подчиняются общему благу человечества, как целого… Преданность в человеческих интересах не исключает патриотизма». Такой точки зрения придерживался, например, Миклухо-Маклай, считавший себя космополитом.
Но БСЭ считала (в 1953 году), что космополитизм — «реакционная буржуазная идеология, отвергающая национальные традиции и национальный суверенитет».
Словом, время было, мягко говоря, невеселое. Но именно в это время я услышал любопытную историю, не имевшую ни малейшего отношения к этому высосанному из пальца позорному мероприятию.
Молодой физиолог, конструктор приборов, приехал в Ленинград, надеясь достать какое-то особенное стекло, обладающее свойствами, необходимыми для его последнего прибора. Это стекло создал несколько лет тому назад старый ученый (фамилию я забыл, скажем, Часовщиков). Оно никому не пригодилось, Часовщиков напечатал о нем несколько строк в научном журнале, и оно было забыто.
Но молодой физиолог приехал в Ленинград не только за этим стеклом. Он никогда не был в Ленинграде, а между тем нежно любил его. Он изучил его историю, он прочел о нем все, что было и не только по-русски.
И долгожданная командировка не сложилась. Чтобы получить это стекло Часовщикова, он должен был примирить двух его учеников, поссорившихся далеко не случайно — один предал другого. И, разумеется, примирить их не удалось. А увидеть Ленинград тоже не удалось — два дня он безотрывно занимался добыванием стекла, а на третий, последний, день Ленинград предстал перед ним как за толстым, запотевшим стеклом — в моросящем дожде и тумане.
Сначала я решил рассказать эту историю в форме небольшого рассказа. Но сквозь волшебное стекло Часовщикова мне почудились смутные, но соблазнительные очертания моего любимого жанра — сказки.
Я написал ее в два дня. Это была очень веселая работа, чем-то напомнившая, как это ни странно, новеллы «Декамерона» как известно, они рассказываются во время чумы.
Вот эта сказка.
Петя Углов, молодой ученый, приехавший в Ленинград, чтобы получить вечный лед, без которого, как это недавно выяснилось, он не мог закончить свой аппарат, целый час в ожидании директора бродил по Институту Вьюг и Метелей. Он узнавал много интересного. Вечный лед есть и никому не нужен, но выдать его нельзя, разве заимообразно. Впрочем, заимообразно тоже нельзя, потому что московский вечный лед на десять тысяч лет моложе ленинградского, и менять никто не захочет. Просить нужно не меньше килограмма, иначе не оформит бухгалтерия. Директор Института Евлахов — душа-человек, но со странностями: летом зол и меланхоличен, зимой свеж и болтлив, любит холод и всегда удивляется, что сотрудники предпочитают отдыхать летом.
Институт был прекрасный, недавно построенный, с просторными коридорами, переходящими в маленькие залы, где можно было посидеть, покурить. Залы особенно понравились Пете, у которого это занятие — думать и курить — всегда занимало в жизни немалое место. Из окон был виден пляж под Петропавловской крепостью, и, когда секретарша сказала: «Зайдите попозже», Петя решил искупаться. Это тоже было одно из любимых занятий.
После хлопот в Институте, где все были заняты делом, ему показалось странным увидеть сразу так много голых людей, лежавших или бродивших по пляжу. Петя разделся, нырнул чуть ли не до середины Невы, а потом долго лежал на спине, наслаждаясь прохладой. Наконец, он вылез на берег и сел, обхватив руками колени. Голенькая девочка лет четырех играла недалеко от него — сделала печку из песка и сажала в нее куличи. Он подсел к ней и тоже сделал большой красивый кулич.
— Как тебя зовут?
— Надя. А тебя?
— Петя. А где твоя мама?
По-видимому, маме было запрещено солнце, потому что она сидела под китайским зонтиком, с книгой на коленях, в светло-желтом платье, лежавшем ровным кругом на песке, точно она сперва покружилась, а потом села, как бы это сделала девочка, надевшая длинное платье.
Это и было первое впечатление: два светлых круга — зонтика и платья и тонкие руки с книгой, опустившиеся на колени. Потом он увидел ее лицо, задумавшееся, с нежным овалом, приятное, но обыкновенное, как ему показалось.
— Это не мама.
— А кто же?
Соседка. Она под зонтиком, но не потому что больна. Просто она Снегурочка и боится растаять. Она бы давно растаяла, но Наденьку не с кем оставить. Впрочем, мама приезжает на днях.
