Снегириная заря

Снегириная заря

Авторы:

Жанр: Поэзия

Циклы: не входит в цикл

Формат: Полный

Всего в книге 12 страниц. Год издания книги - 1973.

В книге Владислава Шошина — стихи о весне, о ленинградских белых ночах, о ладожском ледоходе, о молодости, поре дерзких мечтаний и самоотверженной влюбленности. Эмоциональный восторг от встреч с красотой жизни углубляется раздумьями о ее сущности, о назначении человека, о юношеском долге перед памятью павших в Великой Отечественной войне, перед героями Революции.

Лирический герой книги проходит дорогами русского Севера, Грузии, Прибалтики, чтобы узнать свою великую Родину, чтобы в полной мере ощутить радость причастности к делам своих соотечественников. И вновь слагает песни о весне, о вере в будущее, умудренный жизненным опытом, увлеченный пафосом движения к новым горизонтам, которые, если к ним идти, могут раздвигаться бесконечно…

Читать онлайн Снегириная заря

РОДИНА

«Он полон жизни настоящей…»

Он полон жизни настоящей,
Как страсти сдержанный намек,
В сырой траве еще горящий
Гвоздики скромный уголек.
И, черенком держась за провод,
Как солнце праздничное чист,
Глядит в небесные просторы
Упавший с ветки желтый лист.
А дальше — желтой и багряной
И золотой к исходу дня
Выходит роща из тумана,
Заросшей просекой маня.
Коры смолистой дух сосновый,
Березы в облачном дыму…
Здесь и заложена основа
России —
Сердцу моему.
Кто Родиной зовет все это,
В том кровь живая не тиха,
В того вдохнет задор поэта
Простая серая ольха.
Простой тропинкой в листьях мяты
Не зря душа его горда, —
Из деревень лесных когда-то
Шли деды ставить города.

«Словно совесть, жизнь необратима…»

М. Дудину

Словно совесть, жизнь необратима,
Так пускай не пролетает мимо,
Мимо рощ,
Цветущих и зеленых,
Мимо пар,
Безвыходно влюбленных,
Мимо всплеска в ладожских глубинах,
Мимо треска крыльев голубиных.
Мне сегодня крепко надоело
Душу на узде держать и тело,
Не платить за каждый шаг свой кровью,
На любовь не отвечать любовью,
Счастья перед хмурыми стыдиться,
В сани не свои, скрепясь, садиться.
Скептику угрюмому не веря,
От него уйдем мы, хлопнув дверью, —
Пусть с его мозгов, лежащих плоско,
Желтая осыплется известка.
Небо хмуро может быть и ясно,
Только жить хочу я не напрасно,
Жить не прошлым и не в книгах спящим,
Жить хочу живым и настоящим.
Слишком мир наш громок и огромен
От Дуная до кузбасских домен,
От зимовщиков до солнца юга,
От ножа врага —
До сердца друга!

МНЕ НЕТ СУДЬБЫ ИНОЙ

И. Григорьеву

Березоньки, березки,
Тревожная листва,
На зимнем перекрестке —
Весенняя трава.
Безлюдные равнины,
В лощинах белый снег,
Лохмотья красной глины
На ступицах телег.
Над плесом онемелым
Безлистные дубы,
Да лед,
Медведем белым
Встающий на дыбы.
Да близкие для взора
Осинники вдали,
Да синие озера —
Глаза моей земли.
Мне до всего здесь дело,
Всему я брат и друг,
Гляжу, как аист белый
Ступает через луг.
Дорогой вешней снова
Вхожу я в край родной,
Мне нет пути иного,
Мне нет судьбы иной!

ОТРИЦАТЕЛЮ

1
Верится — ни скорби, ни измен
В мире рощ, не взятых на безмен,
Проводов, летящих вдоль дорог,
Как стрекозы, трепетных сорок,
Звона по булыжнику подков,
Паровозных на сто верст гудков,
Этого слепительного дня,
Дрожью пронизавшего меня.
Первый дрозд ощупывает мох,
Испускает снег последний вздох,
Он ползет в лощину от плетней,
А навстречу — всплески окуней.
Тянет из леска дыханьем смол,
Хлеб у ног моих крошит щегол,
Жгут на поле прелую ботву,
Вязь хвои вплетается в листву,
И опять идет сквозь душу дрожь…
Разве ты наш гордый мир поймешь?
Слишком он велик и вширь и ввысь,
Чтобы клином на тебе сойтись.
2
Небосвод до Приозерска чист,
Земляника гонит первый лист,
Целый лес склоняется над ним,
Светлый мир весны неколебим.
Мир весенний — травам и цветам,
Воробьям, снующим тут и там!
Елочкам, безгласным, хоть рыдай,
Протянувшим руки — слово дай!
Кто на немоту их смел обречь?
Я пришел, чтобы вернуть им речь,
Рассказать, как, юностью горды,
Саженцы равняются в ряды,
Солнце каплет с белых лап сосны,
Верба поднимает флаг весны,
На полях обмеривает грач
Линии электропередач,
Яблоня роняет белый пух,
Ясень к солнцу тянется за двух,
Всходят травы из могильных плит,
Жаворонок облако сверлит!

«Среди рязанских мягких елок…»

Среди рязанских мягких елок
Все так же мне ласкает глаз
Дождем утоптанный проселок,
Как и на Севере у нас.
Все так же вольной пахнет Русью,
И ночь у сердца не возьмет
Березок белых, словно гуси,
Коней янтарных, точно мед.
Любой рассвет за праздник признан,
И облачный слетает дым
К бревенчатым крестьянским избам,
И в самом деле золотым.
И мне опять с утра до ночи
Спешить дорогой ветровой,
Чтоб только било небо в очи
Неугасимой синевой!

«Там, за Коломной, мир огромный…»

Там, за Коломной, мир огромный,
Там, за Рязанью, лес резной,
Листвой густой и лаской скромной
Укроет он и в дождь и в зной.
А если сердце беспокойно
Сорвут в дорогу облака,
Трамплин солотчинский на пойму
Как лук изогнут для прыжка.
И в чаще муромской, в закате,
Светла, как в юношеском сне,
Аленушка грустит о брате,
А может быть, и обо мне.
Но сквозь рязанские просторы
Мне вновь кивает головой
Мой прибалтийский серый город,
О нет, не серый — голубой!

«Все знакомо и все так ново…»

Все знакомо и все так ново —
Луг зеленый и бор сосновый,
В бор со станции поворотец,
Позабытый лесной колодец,
Тропка, вьющаяся меж просек,
А куда — кто у тропки спросит?
Просто можно сойти с откоса,
Где челнок задремал курносый,
Где поет на ветру осока —
Счастлив Родиной будь высокой!
Об отставших не беспокоясь,
В бор ныряет электропоезд,
Не боятся лихой простуды
Утки с селезнем у запруды,
За Окой стога луговые,
Словно башни сторожевые,
Да вишневых садов прохлада…
Мне сегодня немного надо —
В робком рокоте родниковом
Лечь в траву под кустом ольховым
И вздохнуть глубоко, как дети, —
Хорошо,
Что есть Русь на свете!

«Оконные стекла умыты дождем…»

Оконные стекла умыты дождем,
В цветенье владимирской вишни
Войдем мы с тобой и друзей подождем —
На празднике каждый не лишний.
Встречаться нам не в одиноких домах,
Где тесно для сердца и взора,
Полян лепестковых просторен размах,
Знобит меня радость простора.
Кукушка сулит долголетье в бору,
А сосны — как волны крутые,
И рябь золотится в реке на ветру —
Продолжить чтение
С этой книгой читают
Там, на войне

Фронтовой разведчик, известный кинорежиссер (фильмы: «Последний дюйм», «Улица Ньютона», «Крепкий орешек» и др.), самобытный, тонкий писатель и замечательный человек Теодор Юрьевич Вульфович предлагает друзьям и читателям свою сокровенную, главную книгу о войне. Эта книга — и свидетельство непосредственного участника, и произведение искусного Мастера.

Хочу быть в цирке дрессировщицей

Эти очерки писались в самом конце минувшего века, в 90-х. Все они, льщу себя надеждой, очерки писательские, хоть и деланы были для газет и тонких журналов: для почившего в бозе «Русского телеграфа», для «Огонька», для «Общей газеты» и по иным адресам. Они — разные, это и очерки путевые, и этнографические, и очерки нравов не без психологии. Сегодня, в следующем тысячелетии, будучи извлечены из памяти компьютера, мне они показались не безынтересными. А ведь автору бывает куда как лень перечитывать некогда написанное.

Поймать лисицу
Жанр: О войне

Поймать лисицу — первое крупное произведение писательницы. Как и многие ее рассказы, оно посвящено теме народно-освободительной борьбы. В центре повести — судьба детей, подростков, оказавшихся в водовороте военного лихолетья.

Том 27. Важнее денег. Сбей — и беги
Жанр: Детектив

Джеймс Хэдли Чейз (настоящее имя Рене Брабазон Раймонд) — автор более восьмидесяти детективных романов. Дж. X. Чейз — мастер «открытого» детектива, в котором читатель не ставится перед фактом совершения преступления, а шаг за шагом участвует в его подготовке.В двадцать седьмой том Собрания сочинений включены романы «Важнее денег», «Сбей — и беги!».