Снайпер молотка

Положив узелок на колени, мальчик сидел под колоннами вокзала и смотрел… Подъезжали красивые автомобили, хлопали дверцами и уступали место другим машинам, еще красивее. Вагоны трамвая уходили от вокзала переполненные. Громкий голос радио время от времени раздавался над головой мальчика. Такой же голос, но потише, он не раз слышал на руднике, в клубе старателей.

В другое время все это было бы очень занятно, но не сейчас. Холодный ветер срывал с туч капли дождя, короткий бушлатик и брюки из легкой серенькой материи защищали плохо, и мальчик съежился, соединив рукава муфточкой, стараясь согреть озябшие руки. Едва ли он спрашивал себя, что делать: делать было нечего.

Радио сообщило, что поезд отправился дальше. Как только привокзальная площадь успокоилась, к мальчику подошел милиционер. Он уже знал, что случилось, и был недоволен поведением маленького путешественника.

— Как же это ты так опростоволосился, коли не врешь? — сказал он укоризненно. — Едешь к дяде на ура, деньги и документы по-глупому в чемодане держишь. Дядю не застал, чемодан пропал, и вот ты в пиковом положении, коли не врешь… Ладно, посиди здесь, а потом сержант сведет тебя куда надо. — И, сделав налево кругом, милиционер зашагал дальше по мокрому блестящему асфальту.

Вдруг он встрепенулся. К вокзалу один за другим подкатили три автобуса, голубые, как чистое летнее небо. В ту же минуту из-за угла хлынула шумная волна ребят с чемоданами, баулами и рюкзаками. Многие были одеты в черные шинели, а были одетые совсем по-домашнему. Все они суетились, будто каждый хотел сразу сесть в два автобуса. Распоряжался посадкой полный высокий старик в черном бушлате и маленькой кепке.

— Галчата, галчата, всем места хватит! Не толкайся, галчата! — весело покрикивал он.

— Порядок, эй, порядок! — помогая ему, солидно повторял милиционер.

Когда посадка благополучно кончилась, милиционер взял под козырёк, сказал старику несколько слов, кивнул в сторону нашего маленького знакомого, и старик подошел к мальчику.

— Сколько лет?… Грамотный?… Хочешь на завод, чем так болтаться? — быстро спросил он и, не дожидаясь ответа, схватил мальчика под руку и подсадил на ступеньку автобуса.

Ребята в автобусе зашумели: «Этот не из нашей группы!» — но старик второпях ответил: «Ладно, подойдет без группы», дверца сама собой закрылась, машина качнулась, и новый пассажир, потеряв равновесие, опустился на мягкое кожаное сиденье. Вокзал со своими колоннами плавно завернул за автобус и стал удаляться. За окнами, покачиваясь, плыли большие дома, навстречу катили трамвайные вагоны. Беспокойные пассажиры автобуса протирали рукавом запотевшие стекла и смотрели.

— Однако большой городишко! — одобрительно заметил паренек в черной шинели.

— Ничего подобного, — тотчас же возразила девочка, сидевшая впереди. — Наш Днепропетровск гораздо больше.

— А ты чем его мерила — своей косичкой? Воображаю, сколько лет возилась! — усмехнулся паренек и тут же спросил у своего неподвижного соседа: — А ты тоже эвакуированный или с неба свалился?

— Уральские мы, из Румянцевки, — хрипло ответил мальчик, напряженно глядя прямо перед собой.

— «Мы» в единственном числе или во множественном? — поинтересовался подросток и не получил ответа, так как его попутчик не разобрался в этой премудрости. — Как тебя зовут?

— Малышев Константин Григорьевич, — внятно проговорил мальчик, не изменив направления взгляда.

— Какой ты Малышев! Ты Малышок, ростом с вершок, да и то по большим праздникам! — И веселый сосед дружески толкнул Костю локтем.

На Костю смотрели узкие смеющиеся глаза, освещавшие худощавое загорелое лицо с немного расщепленным носом, и он в ответ невольно усмехнулся своему новому товарищу.

— Однако мы, наверное, никогда не приедем! — спохватился подросток и крикнул: — Ребята, наш автобус заблудился!

Ребята засмеялись, кто-то мяукнул лучше настоящей кошки, а девочка из Днепропетровска презрительно отметила:

— Миша Полянчук продолжает глупо острить.

— Кажется, она намекает на меня! — обрадованно догадался сосед Кости. — Миша — это я. Полянчук — определенно я.

Так Костя Малышев узнал имя и фамилию своего соседа, который ему сразу понравился, потому что держался не гордо, хотя был года на три старше Кости.

Личный листок по учету кадров содержал очень много вопросов. Миша помог Косте устроиться на подоконнике и сунул в руку огрызок чернильного карандаша:

— Пиши: «Малышев Константин…» Как там дальше?

Прикусив нижнюю губу и покраснев, Костя принялся выводить фамилию.

— Извиняюсь, гражданин, вы же неграмотный! — догадался Миша.

Это было не совсем правильно. Костю можно было считать грамотным человеком, но в зависимости от времени года он писал то лучше, то хуже. К концу учебного года у него получалось неплохо, а к началу школьных занятий руки, огрубевшие за лето в работе, выводили каракульки.

— Вижу, какой ты грамотей! Говори, а я буду писать. — Отобрав у Кости карандаш, Миша задал первый вопрос: — Ты мальчик или девочка?

— Будто сам не видишь! — обиделся Костя.

— Так и запишем: «Девочка, нос немного сапожком, глаза серые, на щеке ямка, на подбородке еще одна», — забормотал Миша, но, конечно, написал правильно, что Костя мальчик. — Где родился?