Евгений Кукаркин
Сначала страх...
Господи, до чего же мы долго летим. Все оживлены, болтают, а мне тошно. Со мной сидит сержант Копылов, здоровенный парень из Удмуртии. Он механник-водитель, служит последний год и сейчас, развалившись в кресле, храпит и ему хоть бы что. А мне хочется выть.
- Пристегните ремни,- говорит коротконогая стюардесса, беспрерывно крутящая задом перед нашим лейтенантом.
Я толкаю сержанта, он вздрагивает и протерев кулаком глаза, спрашивает.
- Что, прилетели?
- Пристегни ремни. Спускаемся.
- Вот сволочь. Прервал на интересном. Только с бабой познакомился и ты тут как тут.
Мы спускаемся и вот самолет вздрогнул, коснувшись бетонки, и мы покатили в надвигающиеся горы.
На аэродроме суета. Нас цепочкой выводят из самолета, а рядом уже стоят заправщики и пассажиры, готовые к отлету домой. Вдруг все замолчал. К трапу самолета подлетели два "Урала", до верху забитые гробами.
- Поторапливайтесь, - кричит лейтенант, пытаясь побыстрей увести нас от этой неприятной встречи.
- Сюда живыми, обратно мертвыми, - ворчит Копылов, поправляя вещмешок.
Сердце мое забилось так, что мне казалось весь аэродром слышит его стук. Переступая ватными ногами, прохожу контрольный пункт и останавливаюсь у грязного домика.
- Что с тобой "салага"? Сдрейфил? Это только начало. Ягодки будут впереди, - насмешливо говорит сержант. - Не задерживайся, вон машины пришли.
Я киваю головой и с трудом сдвинув ноги, поплелся к откинутым бортам машин.
Нас сунули в горы, контролировать участок дороги, идущей от Кундуза до Ширхана. Здесь уже все обжито. Старослужащие постарались создать на подобие укреплений, завалив все мешками с песком и глыбами камней. Два блиндажа, из четырех накатов диффицитнейших бревен, представляют наши помещения. В одном мы спим. В другом штаб с радиостанцией. Нас прикрывают два бронетранспортера и два орудия, так же аккуратно упакованные в каменные завалы. Дорога змейкой обвивает нашу возвышенность и видна как на ладони. Зато серые, мрачные горы со всех сторон окружают нас и напоминают, что там опасность.
Старослужащие уходят. Они довольны. Они сдают нам свои посты и учат уму разуму. - Видишь, тот холмик, - говорит мне грязный от пыли ефрейтор. - Там у "духов" наблюдательный пункт.
- Что же его не сбили?
- Попробуй только. Одни каменные глыбы. Где он там сидит, разберись. Снарядом не возьмешь, вертлюгом тоже. Нападают они на колонны вон с той гряды. Она у нас вся под прицелом. Вон там, выход в долину реки Кундуз. Они, сволочи, днем там работают, как крестьяне, а ночью шуруют здесь в горах. Вот здесь лежат ПНВ. Подключайся к батейке и следи всю ночь. Утром отдавай батарейки на перезарядку, прапору, а то быть в следующую ночь беде.
Прошло два дня. Мимо нас туда и обратно идут колонны машин, техники и скрипучие арбы местных крестьян, в сопровождении женщин и детей. Пока тихо. Скучища невероятная. Я сижу в тени и учу арабский язык, по неведомо откуда взявшейся книжонки на этом богом забытом посту.
Вдруг прозвучал выстрел. Хватаю автомат и несусь к своей бойнице. Недалеко, прапор, говорит подбежавшему лейтенанту.
- Снял его, товарищ лейтенант. Долго ждал, когда пошевельнется. Сейчас вон рука торчит. Смотрите.
Я гляжу через прорезь автомата на наблюдательный пункт "духов" и от волнения вообще ни чего не вижу. Камни слились в одну серую массу.
- Глядите, товарищ лейтенант. Его утаскивают. Их там несколько.
- К орудию, - орет лейтенант. - Два снаряда по гряде.
От грохота орудий, я становлюсь деревянным и совершенно глухим. Когда звук стал просачиваться ко мне, лейтенант уже говорил прапору.
- Зря ты это затеял. Теперь жди гостей.
- Как-будто они сами к нам скоро не пожалуют.
- Теперь пожалуют и даже очень скоро. У нас половина состава из молодняка, наверняка пощупают наши нервы.
Ночь выпала мне. Я слежу за западным участком и стараюсь через глазок ПНВ увидеть хоть одно смещение зеленых полос. Под утро глаза так устали, что в них появилась резь и боль. Появился сменщик. Он кивнул мне головой и прильнул к окулярам и сейчас же истошным голосом заорал: "Духи". Застучал его АК. Справа и слева отозвались другие автоматы. Ахнуло одно орудие, потом другое и началось. От тупого страха, я не понимал, что делаю. Просто сунул автомат в бойницу и зажмурив глаза выпустил весь диск в мерцающее пространство.
Грохот взрывов обрушился на наше укрепление. Землю затрясло, на меня градом посыпались камни и земля. Я скатился на дно окопа и тут же пинок ноги поднял меня на ноги.
- Стреляй, скотина. Нечего в говне плавать.
Передо мной стоял прапор. Я поправил каску и опять выставил автомат в бойницу. Нажимаю на курок, но очереди нет.
- Да поставь новый рожок, - рычит прапор.
Легко скидываю пустой диск, а новый никак не входит в автомат из-за трясущейся руки. Наконец, он квакнул, я передернул затвор и новая порция взрывов отшвыривает меня в угол окопа. Прапора нет, он испарился. Я, цепляясь за стенки, поднимаюсь и припадаю к бойнице. Все перед глазами мелькает и очередь из автомата уходит в эту суету.
Кто-то сваливает меня на дно окопа. Передо мной стоит сержант Копылов. Рваная кровавая ссадина прочерчена вдоль его лба.