Мистер Уэйн дошел до самого конца длинной и почти в рост человека насыпи из какого-то серого мусора и оказался перед Складом Миров. Он выглядел именно так, как описывали Уэйну друзья: — лачуга, построенная из обрезков досок; искореженных кузовов автомобилей; листов оцинкованного железа и нескольких рядов битого кирпича. Все это было покрашено водянистой голубой краской.
Мистер Уэйн обернулся и внимательно оглядел обширную щебенчатую равнину, чтобы убедиться, что за ним никто не следит. Он покрепче прижал локтем свой пакет, дрожа от собственной смелости, открыл дверь и вошел.
— Здравствуйте, — сказал хозяин.
Он тоже выглядел точно таким, как его описывали, — высокий хитрый старик с узкими глазами и перекошенным ртом. Звали его Томпкинс. Старик сидел в древней качалке, на спинке которой примостился сине-зеленый попугай. В помещении склада стояли еще стул и стол. На столе лежал заржавленный медицинский шприц.
— О вашем складе мне рассказали друзья, — произнес мистер Уэйн.
— Тогда и цена вам известна, — отозвался Томпкинс. — Принесли?
— Да, — ответил мистер Уэйн, показывая сверток, — но сначала я хотел бы спросить…
— Все они сначала хотят спросить, — обратился Томпкинс к попугаю, который в ответ моргнул. — Валяйте спрашивайте.
— Я хочу знать, что именно происходит. Томпкинс вздохнул:
— А происходит вот что. Вы платите мне мой гонорар. Я делаю вам укол, от которого вы теряете сознание. Затем с помощью неких приборов, которые у меня тут хранятся, я освобождаю ваше сознание.
Говоря это, Томпкинс улыбался и, казалось, его молчащий попугай — тоже.
— И что же происходит потом? — спросил мистер Уэйн.
— Ваше сознание, освобожденное от телесной оболочки, выберет один из бесконечного числа вероятностных миров, которые порождает Земля в каждую секунду своего существования.
Еще шире улыбаясь, Томпкинс поудобнее устроился в своей качалке и даже проявил признаки некоторого возбуждения.
— Да, дружище, хотя вы этого скорей всего и не подозреваете, но с того самого момента, как старушка Земля вышла из огненного солнечного чрева, она начала порождать параллельные вероятностные миры. Бесконечное число миров, возникающих под воздействием как самых великих; так и самых незначительных событий. Каждый Александр Македонский и каждая амеба рождают свои миры, подобные кругам, расходящимся по поверхности пруда, независимо от того, большой или маленький камень был брошен в воду. Разве не отбрасывает тень любой предмет? Понимаете, дружище: поскольку сама Земля существует в четырех измерениях, она отбрасывает трехмерные тени — чувственные отражения самой себя в каждое мгновение своего бытия. Миллионы, миллиарды земных шаров. Бесчисленное множество шаров! И ваше сознание, освобожденное мной, может выбрать любой из этих миров и жить в нем некоторое время.
Мистеру Уэйну стало противно — Томпкинс ораторствовал как зазывала в цирке, рекламирующий несуществующие чудеса. Потом мистер Уэйн подумал, что в его собственной жизни произошли такие события, которые прежде показались бы ему невероятными. Абсолютно невероятными! Что ж, может быть, и чудеса, обещанные Томпкинсом, окажутся все же возможными.
Мистер Уэйн сказал:
— Мои друзья говорили мне еще…
— …что я просто-напросто шарлатан? — подхватил Томпкинс.
— Кое-кто из них намекал на такую возможность, — осторожно ответил мистер Уэйн, — но мне хотелось бы составить собственное мнение. Они говорили также…
— Знаю я, о чем болтали ваши друзья с их грязными мыслишками. Трепались про исполнение желаний. Вы об этом хотите спросить?
— Да, — сказал мистер Уэйн, — они говорили, что то, чего я хочу… что, чего бы я ни захотел…
— Верно, — перебил его Томпкинс. — А иначе эта штука и не сработает. Миров, среди которых можно выбирать, существует огромное множество. Выбор же производит ваше сознание, руководствуясь вашими же тайными желаниями. Именно эти потаенные, глубоко запрятанные желания и играют главную роль. Если в вас живет тайная мечта быть убийцей…
— О нет, разумеется, нет! — вскричал мистер Уэйн.
— …то тогда вы попадете в мир, где сможете убивать, сможете купаться в крови, сможете переплюнуть маркиза де Сада или Цезаря, или кому вы там еще поклоняетесь. Или, предположим, что вы жаждете власти. Тогда вы выберете мир, где в буквальном смысле будете богом. Может быть, кровавым Джаггернаутом, а может — всеведущим Буддой.
— Очень сомневаюсь, чтобы я…
— Есть еще и другие страстишки, — сказал Томпкинс. — Любые виды бездн и заоблачных вершин. Безудержная чувственность. Чревоугодие. Пьянство. Любовь. Слава. Все, что хотите.
— Потрясающе! — воскликнул мистер Уэйн.
— Да, — согласился Томпкинс. — Конечно, мой маленький перечень не исчерпывает всех возможностей, всех комбинаций и оттенков желаний. Как знать, может, вы предпочитаете простую, скромную, пасторальную жизнь на островах Южных морей, среди идеализированных туземцев?
— Это на меня больше похоже, пожалуй, — сказал мистер Уэйн с застенчивым смешком.
— Кто знает? — возразил Томпкинс. — Возможно, вам даже самому неизвестны ваши истинные страстишки. А между тем они способны привести вас к гибели.
