Сказки из подполья

Сказки из подполья

Авторы:

Жанры: Современная проза, Драматическая литература

Циклы: не входит в цикл

Формат: Фрагмент

Всего в книге 38 страниц. Год издания книги - 2017.

Фантасмагория. Молодой человек — перед лицом близкой и неизбежной смерти. И безумный мир, где встают мертвые и рассыпаются стеклом небеса…

Читать онлайн Сказки из подполья


© Руслан Нурушев, 2017


ISBN 978-5-4485-1254-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть — 1: «Талифа, куми»

I

— Са-а-ша! Просыпайся. Уже десять.

Я с трудом приоткрыл слипшиеся веки. Декабрьское солнце, тусклое и унылое, искоса заглядывало в комнату, на стенах — серые блики. В дверях неловко переминалась мать.

— Встаешь?

Чуть сутулясь, теребя поясок, она смотрела робко и неуверенно. Еще окончательно не проснувшись, с тяжелой головой, я хмуро отвел взгляд.

— Сейчас встану, — и откинулся на подушку. Вставать не хотелось. От ночной «дозы» мутило, во рту — привычная сухость, зато простыня повлажнела от пота.

Мать просеменила к кровати.

— Ну вставай, Саш. Позавтракать надо. Потом приляжешь опять если что.

Она ласково коснулась моих волос, но я откинул ее руку.

— Не надо этого, мам! — раздраженно повысил я голос. — И… и глупостей этих не люблю!

Ее губы задрожали, а в глазах предательски блеснули слезы, — на лице, сразу осунувшемся, застыло мучительное выражение жалости и обиды. Я скрипнул зубами.

— Ну не обижайся, Саш, — силилась она улыбнуться, — я же просто так.

Я отвернулся к стене.

— Не смотри на меня так! Не надо!

— Всё, всё, — шмыгая носом, она вытерла слезы, — ухожу.

На кухне нудно зашумела плита. Я устало прикрыл глаза. Как всё надоело, быстрее бы уж кончилось…

Болей сильных пока не было — принятое ночью обезболивающее действовало, — и, расслабившись, я тупо пялился в потолок. В ушах, словно заложенных ватой, плыл монотонный гул. Слегка тошнило, голова кружилась, и мысли текли вяло и беспорядочно, пустые и беспредметные, скорее их обрывки. Я не заметил, как впал в странное оцепенение. Мелькали непонятные картины, казалось, я где-то еще: я брел по берегу озера, под ногами хрустела галька, где-то всплескивало, неумолчно трещали цикады, а вокруг сонно ворочалась летняя ночь. Пахло осокой, подгнившим камышом, ветерок качал космы ив, застывших над водой; высоко зависла луна, и бледными искрами терялись в ее свете звезды, — всё дышало миром и спокойствием…

— Са-а-ша!

Я вздрогнул.

— Завтрак готов…

И очнулся. И вновь тоскливый зимний свет, серые стены, а за окном — привычный шум города. Я с раздражением отбросил теплое, пахнущее старостью одеяло и зло выдохнул. Достали! Кое-как натянул брюки, но на рубашку сил уже не хватило. Покачиваясь от слабости, прошаркал в ванную. Включил кран, с отвращением плеснул в лицо холодной водой и зябко поежился. На душе было муторно и тошно. В дверях появилась мать.

— Я там пасту новую купила.

Я посмотрел на полку.

— А зачем? — и зло рассмеялся. — Хочешь, чтоб у меня и в гробу голливудская улыбка была, а?

Мать побледнела, — зажмурив глаза, закусив губы, она попыталась сдержать слезы, но плечи уже затряслись в беззвучных рыданиях. Всхлипнув, она бросилась в комнату, откуда вскоре раздался тихий плач. Я чуть смутился. Зачем я так? Этого не знал я и сам.

Я повернулся к зеркалу — незнакомое, словно чужое лицо: тонкие, почти бескровные губы язвительно кривились, глаза лихорадочно поблескивали, щеки запали, кожа пожелтела.

— Да-а, — протянул я разочарованно, — неважно выглядите, маэстро, неважно…

Не зная зачем, я ухмыльнулся и состроил отражению рожу — оно ответило тем же. Я вздохнул и опустил голову, — на душе стало совсем гадко. Злоба ушла, и осталась лишь пустота. Почему всё так? Так глупо, так тоскливо…

И вновь посмотрел в зеркало.

— Что ж ты мать свою мучаешь, ирод? Разве она виновата?

Отражение погрустнело и покачало головой, но ничего не ответило. Я махнул на него рукой — что с тобой разговаривать!

…Когда доплелся до кухни, мать тихо сидела за столом. Она коротко шмыгнула, голос ее был глух.

— Садись, а то остынет всё.

На меня она не глядела. Я вздохнул.

— Ладно, мам, извини, — и потупился. — Прости, пожалуйста.

Она подняла глаза и слабо, с грустью улыбнулась.

— Я и не обижаюсь. Я всё понимаю, тебе ведь сейчас так… так трудно.

И горестно покачала головой, взгляд ее скользнул куда-то вдаль и застыл.

— Зачем ты отказался? Тогда, осенью, когда не поздно еще было? Ведь Алексей Николаевич тебе всё объяснил! Зачем?!

Я шагнул к ней и молча притянул к себе. Мама, мама…

— Успокойся, мам, — я гладил ее волосы, сильно поседевшие за последние месяцы, — теперь жалеть уже нечего.

Всё стало окончательно ясно только вчера…

… — Что именно? — Алексей Николаевич, убрав анализы, невозмутимо взирал на меня. — Прогноз?

— Да, — я вяло усмехнулся, чуть кривясь от подступавшей временами боли. — Имею же право?

Я сидел в кабинете Алексея Николаевича, приятеля отца, — когда тот был еще жив, они работали в одном отделении, здесь, в онкологии, и в последний год отец с ним, можно сказать, сдружился. Частенько заглядывал к нам и домой, просиживая вечерами, порой допоздна, но со смертью отца посещения почти прекратились. Хорошо ладил Алексей Николаевич и с матерью, хотя я его почему-то недолюбливал и почти не общался.

— Имеешь, — и он с достоинством откинулся на спинку. — Хотя…

— Говорите, не бойтесь, — раздраженно перебил я, — в обморок не упаду. Только честно! Метастазы есть?

Он вздохнул и, запнувшись, кивнул.

— Да, пошли.

— Значит, всё?

— Ну, как тебе сказать… — Алексей Николаевич уклончиво помялся, и его рыхлое полноватое тело колыхнулось. — Опухоль уже, да, в целом неоперабельна. Но я ведь предупреждал, тогда еще. Но ты сам всё решил. Что я мог сделать? А в сентябре у тебя еще были шансы: опухоль-то не самой агрессивной формы…


С этой книгой читают
Дружественный огонь

Авраам Б. Иегошуа – писатель поколения Амоса Оза, Меира Шалева и Аарона Аппельфельда, один из самых читаемых в Израиле и за его пределами и один из самых титулованных (премии Бялика, Альтермана, Джованни Боккаччо, Виареджо и др.) израильских авторов. Новый роман Иегошуа рассказывает о семье молодого солдата, убитого «дружественным огнем». Отец погибшего пытается узнать, каким образом и кто мог сделать тот роковой выстрел. Не выдержав горя утраты, он уезжает в Африку, в глухую танзанийскую деревню, где присоединяется к археологической экспедиции, ведущей раскопки в поисках останков предшественников человечества.


Танцующий ястреб

«…Ни о чем другом писать не могу». Это слова самого Юлиана Кавальца, автора предлагаемой советскому читателю серьезной и интересной книги. Но если бы он не сказал этих слов, мы бы сказали их за него, — так отчетливо выступает в его произведениях одна тема и страстная необходимость ее воплощения. Тема эта, или, вернее, проблема, или целый круг проблем, — польская деревня. Внимание автора в основном приковывает к себе деревня послевоенная, почти сегодняшняя, но всегда, помимо воли или сознательно, его острый, как скальпель, взгляд проникает глубже, — в прошлое деревни, а часто и в то, что идет из глубин веков и сознания, задавленного беспросветной нуждой, отчаянной борьбой за существование. «Там, в деревне, — заявляет Ю.


Брак по-американски

Молодожены Селестия и Рой – настоящее воплощение американской мечты. Он – молодой управленец на пороге блестящей карьеры, она – подающая надежды талантливая художница. Но, не успев испытать всех маленьких радостей и горестей совместной жизни, молодая пара сталкивается с испытаниями, предугадать которые было невозможно. Рой арестован и приговорен к двенадцати годам за преступление, которого он не совершал. Селестия, несмотря на свой сильный и независимый характер, опустошена. Она вступает в отношения с Андре, ее другом детства и шафером на ее свадьбе.


Малахитовая исповедь

Тревожные тексты автора, собранные воедино, которые есть, но которые постоянно уходили на седьмой план.


Волшебный вибратор

Сборник рассказов художника Игоря Поночевного.


Мы больше нигде не дома

Героиня книги — Бедная Девушка. В анфас она похожа на Ангела, но в профиль — на Пульчинеллу. В Нью-Йорке, Париже и Питере она занята поисками Большой Светлой Любви, вместо которой ей на голову падают странные приключения, от которых непонятно, плакать или смеяться. Бедная Девушка — на всякий случай плачет и смеется одновременно…


Страница за страницей и зуб за зубом

Статья о создании и особенностях романа «Осень патриарха».


Загадка двух Чавесов

Впечатления Маркеса о полковнике Уго Чавесе, президенте Венесуэлы. Колумбийский писатель, лауреат Нобелевской премии, вместе с Уго Чавесом совершил путешествие из Гаваны в Каракас за несколько дней до того, как 2 февраля 1999 года полковник занял пост президента Венесуэлы. Тогда Маркеc записал для журнала Cambio свои впечатления о полковнике, личность которого его заинтриговала. Опубликовано: Revista Cambio. Перевод: ИноСМИ.Ru.


Грани страха

Когда водоворот судьбы подхватывает тебя, как щепку, есть только один способ выжить — начать действовать. Роману Белову повезло: судьба занесла его в мир, где мучившие с детства страхи превратились в магический дар чувствовать опасность. Но поможет ли его новое умение выжить в мире, в котором рядом с обычными людьми живут повелители паровых машин — гномы, обитатели гигантских деревьев — эльфы, а также орки — хозяева степей, обожженных древней драконьей магией? Оптимизма не добавляет и тот факт, что начинать придется с не самой безопасной профессии телохранителя на службе у того, кого многие считают кровавым маньяком.


Думай как инженер. Как превращать проблемы в возможности

Разум человека способен не только дарить чудеса инженерной мысли, но и находить новые способы решения различных проблем повседневной жизни и бизнеса. В этой книге описывается философия инженерного мышления, которая стоит за проектированием решений, основанных на системности, ограничениях и компромиссах.Книга предназначена для всех, кто хочет с помощью системного мышления научиться решать сложные, комплексные задачи.На русском языке публикуется впервые.


Другие книги автора
Сказки о разном

Сборник сказок, повестей и рассказов — фантастических и не очень. О том, что бывает и не бывает, но может быть. И о том, что не может быть, но бывает.