СЕРГЕЙ АНТОНОВ
Дженнифер Лопез и частица бога
Паша ехал на работу в вагоне метро и практически спал. Вялые мысли сонными мухами кружили за шторами его закрытых глаз. Он мечтал снова оказаться в теплой кровати арендованной однушки на окраине Москвы. Он думал, что неплохо было бы, существуй в реальном мире мыслеуловитель, совмещенный с воплотителем, который бы излагал на бумаге все, что Паше приходило на ум. Он был довольно изобретателен, но, к сожалению, и очень ленив.
Затем Паша подумал, что был бы очень рад, если бы сдох тот дебил, который так неаккуратно гадит в туалете на третьем этаже их офиса и никогда не смывает говно после своих заседаний. В следующее мгновение ему стало совестно за свои мысли, и он решил, что смерть – слишком суровое наказание для этого засранца, и ему достаточно было хотя бы трех дней жесточайшего запора.
Сам-то Паша всегда смывал за собой все, до малейшего плохо переваренного желудком семечка от съеденной накануне булки с кунжутом. Если хоть крошечный кусочек говна оставался в поле его зрения, он терпеливо ждал минуту, а то и две, пока сливной бачок не наполнится вновь. А потом еще прыскал все вокруг освежителем воздуха.
«Станция «Печатники» – объявил информатор приятным и чуть картавым баритоном, прерывая поток пашиного сознания. Паше нравился этот голос. По утрам он успокаивал его взбудораженную ранним подъемом душу. Иной раз Паше очень хотелось познакомиться с обладателем этого баритона и проводить с ним в разговорах ни о чем долгие вечера. А вот ту хабалистую тетку с резким и скрипучим голосом, объявляющую станции, когда Паша ехал с работы, он надеялся никогда не увидеть. Название каждой станции в исполнении этой бабы ввинчивалось в пашину голову словно ржавый шуруп.
В Печатниках в вагон втиснулось еще несколько человек, которые сжали находящихся неподалеку от дверей пассажиров до состояния сосисок в вакуумной упаковке. Трое из вновь прибывших явно были из числа сынов кавказских гор. Двери вагона с первой попытки не закрылись, и один из этой троицы громко заорал, обращаясь к молодому парню, который пытался залезть в поезд последним: «Сними очки, э! Очки мешают!» Товарищи горца дружно захохотали над шуткой доморощенного Петросяна.
Парень кое-как повернулся, и поезд тронулся с места. Внимание говорливого кавказца привлек уже другой пассажир – лысый дядька, стоявший неподалеку. Сначала, южанин о чем-то энергично заворковал со своими единоверцами, то и дело кивая в сторону дядьки, а затем, ничуть не смущаясь, вдруг начал кидаться бумажными комками в его блестящий череп.
По лицам окружающих людей было видно, что они находятся в небольшом шоке от происходящего, но возмутиться вслух никто не рисковал. Каждый понимал, что связываться с дикарями себе дороже. Об этом говорил весь их многолетний опыт сосуществования с подобными личностями.
«Блин, еще две остановки терпеть этот цирк!», подумал Паша и снова впал в анабиоз, обмякнув на соседях по вагону и закрыв глаза. Разумеется, он, как и остальные, не принадлежал к числу героев и не горел желанием призывать хулиганов с Кавказа к ответу.
Когда он снова открыл глаза, то обнаружил, что лежит на кровати, укрытый до шеи каким-то толстым одеялом, и сначала не поверил в происходящее. Вот это круто, подумал он. Хорошо, что хоть иногда мечты сбываются.
Вот только это явно была не его спальня. Он чувствовал странную слабость и достаточно сильную боль в груди. Возле уха что-то назойливо жужжало.
Паша не мог определить, жужжит возле правого или возле левого уха? То ли «в обоих ухах», как говорила одна небезызвестная героиня детского мультика. Паше почему-то очень сильно захотелось вот прямо сейчас же определить источник жужжания и от души, со всего размаха прихлопнуть его. Он сделал было движение, пытаясь подняться с кровати и обнаружить назойливую жужжалку.
Однако, осуществить задумку не удалось. При попытке встать Паша почувствовал, что будто бы пристегнут к койке. Руки и ноги совсем его не слушались. Мало того, он их практически не чувствовал!
В панике он отчаянно завертел головой. Белые оштукатуренные стены без окон, мягкий свет струится от длинных плоских плафонов по периметру потолка, тумбочка слева возле кровати. На тумбочке стоит какая-то аппаратура, по виду медицинская, от которой под одеяло к пашиному телу протянуты шланги с мутноватой жидкостью. Справа от кровати какой-то коридорчик, судя по всему, там расположена дверь.
Обозрев окружающую его обстановку, Паша не на шутку струхнул, отчего жужжание стало еще яростнее. Запиликала какая-то гнусная мелодия. Буквально через несколько секунд раздался звук открываемой двери. «Будто шлюз космического корабля открыли… Может, я уже на том свете?» – подумал Паша.
В комнату вошел двухметровый детина в белом халате с сединой в торчащих ежиком коротких волосах и, увидев ошалелого Пашу, издал удовлетворенное хмыкание.
– Ну, Павел Андреевич, как вы себя чувствуете? Заставили вы нас поволноваться, батенька!
– В смысле? – ответил Паша. – Что вообще произошло? Где я? Кто вы такой?
– Да вы не волнуйтесь, все самое страшное уже позади! – от этих успокаивающих слов мужика в халате у Паши в голове заухало.
