Совершенно верно, меня зовут Сергей Возницкий. Тот самый. Нет, автографов я не даю. Ну, скажем так, потому, что не считаю себя очень важной персоной. Разумеется, я был близким другом Отто Бауэрнштайна… Впрочем, почему «был»? Мы с ним и сейчас в прекрасных отношениях, несмотря на то что живём в разных городах и редко видимся. А привело меня к вам желание рассказать о тех событиях весны две тысячи… года. Хочу предупредить, что ничего принципиально нового вы из моего рассказа не узнаете. Сейчас, когда о фотохромных инфузориях написаны целые тома научных трудов, достаточно вызвать нужную информацию из интернета, и вы уже в курсе всех достижений. Я не собираюсь беседовать о самих инфузориях и об ажиотаже, который охватил тогда весь земной шар. Просто я недавно виделся с Отто, и он разрешил мне рассказать о той стороне событий, которая осталась, что называется, «за кадром». Почему только сейчас? Ну, это вы сами скоро поймёте.
Я имею полное право заявить, что, как говорится, стоял у самого истока этого действительно замечательного открытия и немало сделал, чтобы люди как можно скорее извлекли из него пользу. Да, я стал Третьим на Земле, однако никому не известно, что произошло это со мной случайно, причём при довольно пикантных обстоятельствах… Сейчас вы всё узнаете, но сначала я хочу рассказать о том, как я познакомился с Отто Бауэрнштайном.
Наша дружба началась с первых минут пребывания в университете. Опоздав на вводную лекцию по генетике, мы с Отто плюхнулись на пол прямо около входа, потому что свободных мест в зале уже не нашлось. Наш профессор крутил по видео некий документальный фильм об ужасах (разумеется, будущих) генных технологий. Как выяснилось позже, фильм оказался предвыборной агиткой партии «зелёных». С экрана так и сыпались люди-монстры, бактерии-убийцы и видоизменённые помидоры, предназначенные в пищу несчастным немецким бюргерам. Отто повернулся ко мне и спросил: «Ты не находишь, что это всё полный бред?» Я ответил утвердительно, и мы посмеялись над грядущим апокалипсисом. Теперь мне кажется, что именно эти «помидоры-убийцы» и определили направление научной деятельности Отто.
Мы проучились вместе несколько семестров, а затем наши студенческие дорожки разошлись. Я оформил перевод на факультет журналистики, а Отто решил специализироваться по генной инженерии. Университет он окончил блестяще, защитил докторскую и начал работать в компании «ОСР Genetic Inc.». Ему повезло: предприятие нуждалось в специалисте именно по цитологии и молекулярной генетике. Отто получил в своё распоряжение лабораторию, где изучал раковые клетки и разрабатывал методы борьбы с ними. Вот тогда-то ему и пришла в голову совершенно крамольная с научной точки зрения мысль, не имеющая к работе никакого отношения: искусственно создать принципиально новый одноклеточный организм. «Ты понимаешь, старик, — говорил он мне, строя немыслимые гримасы, — когда-то все микроорганизмы были примитивны, как гедеэровские автомобили. А то, что органеллы клетки являлись раньше отдельными живыми системами, знает каждый школьник. Они слились в симбиозе и стали эволюционировать! Так возникли животные и растительные организмы. А что, если совместить уже существующие клетки аналогичным путём? Создать нечто среднее между животным и растением? Такого ещё никто не делал. На этом, старик, Нобелевскую заработать можно, понял?»
Короче говоря, Отто засел в лаборатории, словно гриб. Он работал день и ночь напролёт, забросил своё основное дело, из-за чего схлопотал кучу мелких неприятностей. Несмотря ни на что, своей цели он достиг. С заслуженной гордостью в один прекрасный день он представил общественности новый вид инфузорий, который торжественно окрестил Ciliophora photochromeae Bauernsteini. Честно говоря, интерес эти новые микроорганизмы поначалу представляли только для специалистов. Значительно мельче обычных инфузорий, они получились довольно простыми в строении и внешне напоминали волосатые мешки, набитые хлорофиллом. Жизненную энергию они черпали от света, как это делают растения, но передвигались, подобно животным. При этом инфузории выделяли в окружающую среду большое количество свободного кислорода. Только вот «нобелевки» Отто не получил. Он опоздал всего лишь на два месяца — шанхайские генетики Дэн Ли Чонг и Чжен Фэй успели раньше. Китайские светящиеся амёбы произвели фурор в научном мире, а Отто ходил мрачный, как рассказы Бунина, и проклинал своих злосчастных инфузорий. Тогда он ещё не понял, что его провал на самом деле обернулся грандиознейшим успехом.
