1
Это история Хуана, молодого человека, снедаемого печалью. На него свалились несчастья, причину которых мы объяснить никак не можем. А если бы могли, то они, возможно, оказались бы не Бог весть какими страшными, а наш рассказ не имел бы смысла, поскольку тогда с юношей, считай, не стряслось ничего из ряда вон выходящего, и нам, естественно, незачем было бы проявлять к нему столь повышенный интерес.
Порой его лицо становилось таким сумрачным, будто его затопляла печаль, готовая перелиться через край. Однако затем страдание словно бы на время отступало, черты смягчались, а сквозь грусть проступало смирение: не иначе, как разочарование само собой возвращалось в обычное русло или же начинало течь медленнее, вероятно, осознавая, что столь огромный поток никогда не иссякнет, а, напротив, будет постоянно пополняться и обновляться.
Доподлинно известно, что десять лет назад он покинул родину (Кубу) на небольшом судне и поселился в Соединенных Штатах. В ту пору ему было семнадцать — целая жизнь с ее унижениями, враждебными нападками и преследованиями сверстников. Он узнал новые города, в которых его заставали ночи-сообщницы, разделявшие с ним тревогу, голод, рабство и нескончаемый кошмар неустроенности. Человечность, сочувствие, взаимная поддержка перед лицом страха, — все это, так же как и он сам, здесь пришлось не ко двору… Но ведь и мы (а нас миллион человек) все потеряли, однако не убиваемся же с горя — по крайней мере не показываем вида и не предаемся отчаянию, как этот парень.
Впрочем, как мы уже сказали, в наши намерения не входит искать объяснение данному случаю. Мы лишь хотим по возможности и подробно его изложить, несмотря на бедность нашего языка, который, как многое другое, по понятным причинам мы были вынуждены предать забвению.
Мы не можем похвастаться, что у нас с Хуаном сложились особые отношения. Им неоткуда было взяться. В свое время почти каждый из нас побывал в шкуре такого вот молодого человека безо всякой профессии, простого рабочего, который, спасаясь бегством, очутился здесь. Ему еще только предстояло узнать, каким потом достаются жизненные блага, работа, приносящая высокий доход, квартира, машина, оплачиваемый отпуск и, наконец, собственный дом, желательно на берегу моря. Потому что море для нас — неотъемлемая часть нас самих. Но море настоящее, где можно нырять и жить всем вместе, а не эти ледяные серые просторы, к которым приходится подбираться, закутавшись чуть ли не до бровей. Да, мы понимаем, что, делая такое признание, впадаем в сентиментальность, и наше влиятельное сообщество — мы же сами — полностью его опровергнет или же вычеркнет из текста, сочтя смешным или не относящимся к делу. Мы, люди практичные, всеми уважаемые, весьма преуспевшие, к тому же являемся полноправными гражданами самой могущественной на сегодняшний день страны в мире. Однако в настоящем повествовании описывается случай, выходящий за рамки обычного; его героем стал человек, который в отличие от нас не смог (или не захотел) приспособиться к реальной жизни. Напротив, он занялся поиском нелепых и гибельных путей и, что хуже всего, решил увлечь за собой всех, с кем его свела судьба. Злые языки, — а такие всегда найдутся, — утверждают, что он сбил с панталыку даже животных, о чем речь впереди… Мы также предвидим волну возражений, которую обрушат на нас журналисты и преподаватели, что, раз уж мы взялись излагать историю Хуана, незачем прерывать ее, чтобы привлечь внимание к нашим собственным персонам. Позволим себе внести ясность: во-первых, мы не состоим (к счастью) в писательском цехе, а, значит, не обязаны подчиняться его законам; во-вторых, наш герой, принадлежа нашему сообществу, является одним из нас, и, в-третьих, именно мы открыли ему доступ в новый мир и проявили готовность в любой момент «протянуть руку помощи», как принято выражаться там, откуда мы сбежали.
По прибытии — а он находился тогда в весьма плачевном состоянии — мы оказали ему материальную помощь (в размере более двухсот долларов), «пробили» ему (еще одно словечко оттуда) Social Security[1] (сожалеем, но у нас нет эквивалента данному выражению на испанском языке), с тем чтобы он мог заплатить налоги, и почти сразу же подыскали ему работу. Разумеется, речь не могла идти о таком месте, которое нам самим стоило двадцати-тридцати лет тяжкого труда. Мы нашли ему работу на стройке, где, естественно, много солнца. Похоже, тогда-то вследствие солнечного удара Хуана и начали мучить приступы головной боли. В самый разгар работы он останавливался (с ведрами раствора в руках) и стоял, как вкопанный, ничего не замечая, глядя в никуда или сразу во все стороны, словно именно в это мгновение ему было какое-то таинственное откровение. Вы только представьте себе: вокруг вовсю кипит стройка, а парень стоит, как истукан, без рубашки, с двумя ведрами и о чем-то там бормочет под грохот молотков и пил. Бригадир выходил из себя и принимался кричать на него по-английски (которого молодой человек еще не знал), отдавая команды вперемешку с ругательствами. Однако Хуан возвращался к работе, только после того как проходило то ли озарение, то ли помрачение.
![Филофиоли [семь рассказов]](/build/oblozhka.dc6e36b8.jpg)
